Полковник Г.С. Иссерсон и его записка «О причинах и закономерностях военных событий июня 1941 года»
Как считал Иссерсон, «перед каждым, занимающимся военно-историческим исследованием начального периода Великой Отечественной войны и спрашивающим себя, почему события 1941-го года приняли для нас сразу такой тяжёлый, драматический оборот, неизбежно встают два вопроса. Первый вопрос — почему наша армия оказалась в июне 1941-го года в мобилизационном и оперативном отношениях в такой неготовности и невозможности организованно вступить в борьбу и дать отпор напавшему врагу. Второй вопрос — как можно было в тяжелейшей обстановке, в которой война для нас началась, вырвать события из хаоса, в который они были ввергнуты внезапностью напавшего врага; ввести их в определённое русло, подчинить их определённой стратегической идее, придать таким образом событиям некий управляемый ход, создать организованный фронт и остановить нашествие врага на избранном стратегическом рубеже. Оба эти вопроса требуют своего ответа, и всякое военно-историческое исследование, которое их обходит, становится беспринципным. А разрешая эти вопросы, оно вместе с тем раскрывает причины: в первом случае — почему это произошло (то есть почему мы оказались неготовыми вступить в борьбу); а во втором случае — почему это не произошло (то есть почему мы не могли подчинить ход событий своей целеустремлённой воле и не остановили нашествие врага). Не задаваться этими вопросами — значит встать на совершенно неприемлемую для исторического материализма и в корне порочную точку зрения, которая сквозит в высказываниях ряда наших авторов, в том числе и авторов 1-го тома Истории Великой Отечественной войны..., и заключается в том, что всё, что произошло в 1941-ом году в начале войны, в условиях той обстановки, в которой оно произошло, было неизбежно и не могло быть иначе. Во всяком случае, все причины, которые выискивают авторы 1-го тома(20) (и просчёты Сталина, и проблемы нашей оперативной подготовки, и недостатки в организации обороны западной государственной границы СССР, и стратегическая внезапность нападения и т.д., и т.п.), должны как будто оправдать эту точку зрения и доказать, что в тех условиях, в которых война для нас началась, все беды 1941-го года должны были наступить автоматически. Ненаучная это точка зрения»(21).
Иссерсон исподволь указывал на опасную инерцию советского военно-стратегического планирования, остававшегося в своих ключевых аспектах неизменным начиная с 1925 г.(22) По его словам, «причины событий 1941-го года уходят своими корнями в те решающие перед войной (38-40-ые) годы, когда окончательно уточнялись наши мобилизационные и оперативные планы и когда наш фронт развёртывания был вынесен вперёд на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины, что совершенно изменило условия мобилизационной и оперативной готовности наших пограничных войск»(23).
В результате «приграничные войска были на линии Западного Буга в сущности открыто подставлены удару, оставаясь ничем не обеспеченными ни в мобилизационном, ни в оперативном, ни в военно-инженерном отношениях». «Речь идёт здесь, разумеется, не о том, что не следовало занимать Западной Белоруссии и Западной Украины, — пояснял полковник, — в политической обстановке 1939-го года это было совершенно необходимо и стратегически выгодно. Но всякое вынесение вперёд линии развёртывания является серьёзным, большим стратегическим актом, требующим немедленного принятия ряда практических мер в области мобилизации, сосредоточения, инженерного обеспечения и принятия соответствующей оперативной группировки дислокации. Однако в этом отношении практически ничего не было сделано, и авторы 1-го тома И[стории] В[еликой] Отечественной] В[ойны] это в скрытом виде признают, предъявляя ряд серьёзных обвинений Генеральному штабу»(24).
Традиционно большие сроки советской мобилизации и негибкость плана стратегического развёртывания, ещё как-то допустимые, пока противником являлась Польша, после её разгрома и поглощения Германией стали смертельно опасны. Между тем «выдвижение вперёд нашей линии развёртывания без принятия цельной системы мер обеспечения этой стратегической акции» свелось «к простому перенесению дислокации приграничных войск из казарм на Березине в казармы на Буге». Именно «это и поставило наши лучшие приграничные войска в невыносимое положение, подставив их в июне 1941-го года под внезапный удар в неотмобилизованном виде, в казарменном или лагерном расположении, без всякой оперативной группировки и без возможности опереться на укреплённые районы, в то время как оставленные позади укреплённые районы были разоружены». «Поэтому, — заключал Иссерсон, — если говорить о главном просчёте, как об одной из основных причин тех бедствий, которые постигли нашу несомненно хорошую армию в первый период войны, то этот просчёт был сделан именно Генеральным штабом в решающие 39—40 годы.