Встреча.
"При общении с поселе... э-э-э... с местным еврейским населением не забывайте, что вы - представители армии. У вас нет политических взглядов. Будьте предельно вежливы и оказывайте местному населению посильную помощь."
Четыре утра. Сзади, со скамеек, уже полчаса раздаётся похрапывание Саши и Саши. Время от времени джип подкидывает на ухабе, и тогда дремлющий за рулём Слава тихо чертыхается и выравнивает машину. Луч моего прожектора с трудом пробивается сквозь туман, бесцельно шаря по склонам оврагов. Равномерный гул тяжелого, раскачивающегося как корабль бронеджипа укачивает и клонит ко сну. Спать. Я кидаю укоризненный взгляд на маленкий MP3 плэйер, надёжно примотанный изолентой к бардачку. Крошечные динамики тоскливо молчат - батарейки сели ещё час назад.
- Всё, Славик, так больше нельзя, оба вырубимся - и кирдык. Рули в ближайшее поселение, отдохнём.
Днём ввереный роте сектор 5 на 5 км патрулируют два джипа с сержантами и бойцами. Ночью их заменяет одна машина с офицером. Ночные смены обычно набираются русские. Непоследняя причина тому - мы понимаем друг-друга с полуслова. Например, "отдохнём" означает - найдём высокую точку в поселении, выключим свет и я стану единственным слушателем хора "Саша, Саша и Слава", исполняющего храп на три лада. Я открою дверь, чтобы не разморило теплом, и при тусклом свете "командирской" лампочки буду продираться абзац за абзацем сквозь томик Кундеры, кладезь мудрости, по словам бывшей подруги. ("О жизни пишет, почитай, может поумнеешь.") В перерывах между абзацами - осмотр местности. В бинокль ночного виденья, прозваный за свой внешний вид "зайчиком", много не увидишь, но включать прожектор и выдавать свою позицию всей округе как-то не хочется.
Оторвавшись в очередной раз от "Невыносимой лёгкости бытия" (что не так уж и трудно сделать, да простит меня Кундера), замечаю метрах в ста под фонарём закутанную в ватник бородатую фигуру, явно продвигающуюся в нашем направлении. Сна как не бывало. В руках у бородача поблескивает Узи или Карл Густав. Разбудив пинками бойцов тихо передёргиваю затвор, выставляю дуло в щель между распахнутой дверью и кабиной и жду. Когда до фигуры остаётся метров двадцать, Слава включает одновременно прожектор и фары. В машине слышатся облегчённые матюки. В свете прожектора щурится, прикрывая глаза рукой, поселенец - командир местной самообороны. Разрядив автомат вылезаю из джипа и иду здороваться.
- Ну что, старлей, давно тут? - взаимные извинения уже принесены, и чтобы развеять скуку ночной смены он готов на всё, даже поболтать со мной. Я не против.
- Меньше недели.
- А настроение у бойцов как, как боевой дух-то?
В голове крутятся обрывки инструктажа офицерам перед отправкой батальона под Рамаллу.
- Да ничего, настроение хорошее, - выдавливаю я наконец. - Только вот многие не понимают, почему они должны каждый год проводить месяц, охраняя вас тут. Приходится всё время вести разъяснительную работу.
На что я надеялся, студент посредине семестра, командир оторванных от семей, работы, учёбы солдат? На сочувствие? Понимание? Может быть на то, что он даст мне какое-то логичное объяснение, черт бы его побрал.
- Ничего-ничего, - мой собеседник улыбается, поглаживая бороду свободной от Узи рукой. Внезапно улыбка исчезает с его лица, взгляд устремляется куда-то вдаль, в тьму сквозь которую пробивается близкий зеленый огонь мечети, - Скажи своим бойцам, в следующем году, с божьей помощью, будут они охранять нас и на восточном берегу Иордана, в Хашемитском Королевстве*, да будет на то воля господня.
Я расплываюсь в весёлой улыбке, делая вид что не замечаю всей серьёзности, с которой мой собеседник произнёс последнюю фразу. Разговор окончен. У каждого - свой патруль. Горячее рукопожатие - и мы расстаёмся лучшими друзьями.
В джипе я бужу Славу, - Поехали!
- Куда?
- Не важно, блядь, куда, поехали!
Оставшиеся до конца смены полтора часа меня трясло, как в лихорадке. Трясло от ненависти. Ибо я знал, что пока он хочет, мои ребята и я будем его охранять тридцать, сорок и пятьдесят дней в году, в Газе** и Хевроне, в Рамалле и Иерихо. А если "будет на то воля господня" - то и в Рабате тоже. И бессильная злоба стиснула мне сердце.
* Хашемитское Королевство - официальное название Иордании.
(C) Леньчик
"При общении с поселе... э-э-э... с местным еврейским населением не забывайте, что вы - представители армии. У вас нет политических взглядов. Будьте предельно вежливы и оказывайте местному населению посильную помощь."
Четыре утра. Сзади, со скамеек, уже полчаса раздаётся похрапывание Саши и Саши. Время от времени джип подкидывает на ухабе, и тогда дремлющий за рулём Слава тихо чертыхается и выравнивает машину. Луч моего прожектора с трудом пробивается сквозь туман, бесцельно шаря по склонам оврагов. Равномерный гул тяжелого, раскачивающегося как корабль бронеджипа укачивает и клонит ко сну. Спать. Я кидаю укоризненный взгляд на маленкий MP3 плэйер, надёжно примотанный изолентой к бардачку. Крошечные динамики тоскливо молчат - батарейки сели ещё час назад.
- Всё, Славик, так больше нельзя, оба вырубимся - и кирдык. Рули в ближайшее поселение, отдохнём.
Днём ввереный роте сектор 5 на 5 км патрулируют два джипа с сержантами и бойцами. Ночью их заменяет одна машина с офицером. Ночные смены обычно набираются русские. Непоследняя причина тому - мы понимаем друг-друга с полуслова. Например, "отдохнём" означает - найдём высокую точку в поселении, выключим свет и я стану единственным слушателем хора "Саша, Саша и Слава", исполняющего храп на три лада. Я открою дверь, чтобы не разморило теплом, и при тусклом свете "командирской" лампочки буду продираться абзац за абзацем сквозь томик Кундеры, кладезь мудрости, по словам бывшей подруги. ("О жизни пишет, почитай, может поумнеешь.") В перерывах между абзацами - осмотр местности. В бинокль ночного виденья, прозваный за свой внешний вид "зайчиком", много не увидишь, но включать прожектор и выдавать свою позицию всей округе как-то не хочется.
Оторвавшись в очередной раз от "Невыносимой лёгкости бытия" (что не так уж и трудно сделать, да простит меня Кундера), замечаю метрах в ста под фонарём закутанную в ватник бородатую фигуру, явно продвигающуюся в нашем направлении. Сна как не бывало. В руках у бородача поблескивает Узи или Карл Густав. Разбудив пинками бойцов тихо передёргиваю затвор, выставляю дуло в щель между распахнутой дверью и кабиной и жду. Когда до фигуры остаётся метров двадцать, Слава включает одновременно прожектор и фары. В машине слышатся облегчённые матюки. В свете прожектора щурится, прикрывая глаза рукой, поселенец - командир местной самообороны. Разрядив автомат вылезаю из джипа и иду здороваться.
- Ну что, старлей, давно тут? - взаимные извинения уже принесены, и чтобы развеять скуку ночной смены он готов на всё, даже поболтать со мной. Я не против.
- Меньше недели.
- А настроение у бойцов как, как боевой дух-то?
В голове крутятся обрывки инструктажа офицерам перед отправкой батальона под Рамаллу.
- Да ничего, настроение хорошее, - выдавливаю я наконец. - Только вот многие не понимают, почему они должны каждый год проводить месяц, охраняя вас тут. Приходится всё время вести разъяснительную работу.
На что я надеялся, студент посредине семестра, командир оторванных от семей, работы, учёбы солдат? На сочувствие? Понимание? Может быть на то, что он даст мне какое-то логичное объяснение, черт бы его побрал.
- Ничего-ничего, - мой собеседник улыбается, поглаживая бороду свободной от Узи рукой. Внезапно улыбка исчезает с его лица, взгляд устремляется куда-то вдаль, в тьму сквозь которую пробивается близкий зеленый огонь мечети, - Скажи своим бойцам, в следующем году, с божьей помощью, будут они охранять нас и на восточном берегу Иордана, в Хашемитском Королевстве*, да будет на то воля господня.
Я расплываюсь в весёлой улыбке, делая вид что не замечаю всей серьёзности, с которой мой собеседник произнёс последнюю фразу. Разговор окончен. У каждого - свой патруль. Горячее рукопожатие - и мы расстаёмся лучшими друзьями.
В джипе я бужу Славу, - Поехали!
- Куда?
- Не важно, блядь, куда, поехали!
Оставшиеся до конца смены полтора часа меня трясло, как в лихорадке. Трясло от ненависти. Ибо я знал, что пока он хочет, мои ребята и я будем его охранять тридцать, сорок и пятьдесят дней в году, в Газе** и Хевроне, в Рамалле и Иерихо. А если "будет на то воля господня" - то и в Рабате тоже. И бессильная злоба стиснула мне сердце.
* Хашемитское Королевство - официальное название Иордании.
(C) Леньчик