Атилю дорого обошлась гражданская война. К середине 9 в. (бывший?) каганат стал неустойчивым государством-химерой (в терминологии Л.Н. Гумилева). Значительные территории были утрачены, другие функционировали на конфедеративных условиях, как Русь. Мир с хазарами еще дороже обошелся русам. Цари Атиля, ощущая критическую слабость государства, использовали их как Рим федератов, бросая в бессмысленные атаки на соседей в стремлении отсрочить собственное падение, ослабив всех вокруг.
Итак, этнополитический (достаточно разноплемённый) первоначальный государственный организм Руси охватывал значительные южные и юго-восточные земли восточного славянства. Его состав неоднократно менялся, после же объединения с циркум-ильменским славяно-финно-варяжским конгломератом «рюриковичей» в конце 9 века эта молодая тогда держава окончательно вырастает в восточноевропейского гиганта. Неудивительно, что в 10 веке киевский князь Святослав сделал с одряхлевшей Хазарией то, чего не смог сделать Дир. Тому не удалось создать коалицию для борьбы с Итилем из тюркских племен, ибо кавары (мятежные хазары) ушли с уграми на запад, печенеги и гузы же вовсе не спешили менять одного кагана на другого, а мусульманская гвардия осталась верной тому, кто платил – царю. Святослав учел опыт своего предшественника, обошел «линию Ханукки» по Волге и вышел прямо к Атилю одновременно с войсками печенегов с запада и гузов с востока. В итоге хазарский каганат был полностью уничтожен, все его центры были стерты с лица земли или захвачены. Единственным преемником и наследником древней государственности стал Киев. Святослав же по праву взял себе символ кагана русов – древний двузубец - и поместил на свою печать. Дело Дира победило и как знать, возможно, где-то в Болгарии на очередной тризне Святослав поднимал чашу за своих учителей хазар, как через тысячу лет Петр 1 за шведов.
И если личности первых летописных «рюриковичей» весьма условны, собирательно-мифологичны, и их имена и деяния при перекрестном изучении письменных источников сомнительны, то со времени утверждения Святослава в Киеве и принятия им существующей там государственности мы прослеживаем перемены, происходившие с уже достоверными историческими персонажами под ее влиянием.
Святослав Храбрый был первым каганом со славянским именем и последним варягом на киевском столе. Выросший на севере, в Новгороде, он мыслил, как варяг, поступал, как варяг, не держался за взятый мечом его предшественников Киев и даже желал перенести столицу государства в Переяславец на Дунае. Он скорее тяготился делами государственными, предпочитая военные походы, и был чужд таким понятиям, как религия или сакральность, всегда оставаясь первым среди равных, подобно современным ему конунгам севера.
Совсем иным человеком был его сын и преемник Владимир Святославич, названный «великим каганом нашей земли» в «Слове о законе и благодати», написанном в 30-40-е гг 11 века священником церкви в Берестове Илларионом. Выросший в Киеве Владимир озаботился вещами, совершенно непонятными его отцу. Отсутствие общих сакральных институтов в большом сложносоставном государстве от Плескова до Тмутаракани стало одной из главных проблем Руси. Заимствовать их можно было только у Хазарии и Византии, других вариантов у Владимира не было. В свойственной ему манере он выбрал оба поочередно. Рассмотрим заимствование сакральных функций кагана при киевском князе Владимире, добавив для изюминки указания на былинные (мифологические) аспекты:
1. «Красное Солнышко». Семантика титула. Отождествление правителя с Солнцем — одно из самых ходовых в мировой истории. Оно восходит к древности Сынов Солнца — фараонов Египта и продолжается вплоть до «короля-солнца», Людовика XIV и подобных фигур придворного красноречия эпохи абсолютизма. Титул Владимира калькирует титул славянского «главы глав» у Ибн Русте: «Свиет-малик». В договоре 911 года упоминаются некие «светлые князья» «под рукой Олега», носящего титул великого князя. Если последний титул наши летописи связывают с созданием единой Руси по оси Новгород-Киев, то «светлые князья» начала X века, очевидно, соответствуют более ранним способам объединения — отдельных племен и союзов племен. Но для былин — это титул верховного правителя Руси. То есть титул князя отражает архаичность отображенного в былинах общества. Известно, что брачная тема в былинах также относит их ко временам возникновения племен. Значит, «свиет-малик» уже тогда существовал как отголосок сакрального дара власти от неба и света, что характерно для тюрок.
2. Неподвижность владык. Правитель как воплощение сакрального Центра.
Особенно много этих черт выявляет соотнесение былинного образа князя с «царем русов» Ибн Фадлана: «В его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа его богатырей, его сподвижников... Эти четыреста человек сидят под его престолом... На престоле с ним сорок девушек-наложниц, и иногда он сочетается с одной из них в присутствии сподвижников. Он же не сходит с престола... Царь русов не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться с девушками, пить и предаваться развлечениям. У него есть еще заместитель, командующий войском, который нападает на врагов и собирает для него дань». Сходным образом описывает царя русов Мухаммед Ал Ханафи: «Есть у них царь, сидящий на золотом троне. Окружают его сорок невольниц с золотыми и серебряными кадилами в руках и окуривают его благовонными парами».
Детали описания позволяют предположить, что о быте царя рассказывали арабу сами русские информанты: «царский» обычай прилюдного соития с наложницами совпадает с поведением руских купцов, которое наблюдал сам Ибн Фадлан. Обычай этот характерен для образа сакрального царя в распространенном сюжете «Золотой ветви»: правитель должен был демонстрировать свою силу, в том числе и сексуальную. Вспомним летописный эпизод о публичном изнасиловании Владимиром полоцкой княжны Рогнеды. В нашем контексте из эксцесса варварской грубости это событие превращается в государственный акт, закрепляющий подчинение Полоцка кагану Руси.
3. Правитель является воплощением сакральной идеи Центра, что подробно раскрывает В.Н. Топоров: «к числу несомненных выводов... исследований института царской власти относится установление скорее жреческой (а не царской в более позднем понимании этого слова) функции царя, чем административно-политической. Древний царь выполнял роль жреца, который не только знал космологическую структуру мира и ведал космологическими измерениями, но и соотносил ее с социальным устройством общества; точнее, этот царь-жрец определял…, каким образом должна быть организована данная социальная группа (или их совокупность) с тем, чтобы она соответствовала космическому порядку. Это соответствие идеальным образом могло осуществляться в центре мира, определяемом местом, где проходит axis mundi (мировая Ось). Этот центр и был наиболее сакральной точкой пространства. В нем совершалось царем-жрецом жертвоприношение, также рассматривавшееся как акт установления связи (проверки соответствия) между космическим и социальным началами. Понятно, что благополучие данного социума зависело от умения царя-жреца найти эту сакральную точку в пространстве и времени. Лишь найдя ее, можно было определить место и время жертвоприношения и через него — всю структуру пространства, занимаемого данным коллективом, — алтарь, храм, поселение, его границы (четыре стороны света) и его временные координаты». Царь-жрец – это наследие эпохи каганов, сочетавших функцию первожреца и обычную светскую функцию власти.
4. «А и вас-то, царей-князей, не бьют, не казнят». Мотив неприкосновенности правителя-жреца. Итак, первое из «дел царя русов» по Ибн Фадлану - соитие, - оказывается не варварским распутством, а обязанностью царя-жреца. Со вторым - питием, тоже все не так просто. Ижевский исследователь С.В. Козловский показал, что питие на былинных пирах является материальным воплощением удачи, магической благодати. И князь, монопольным правом которого является поднесение героям «чары зелена вина», выступает как распределитель этой волшебной силы. Как жрец.
Со жреческими функциями правителя исследователи связывают и былинные поручения привезти «лебедушку» или «лютого зверя» «жива, не кровавлена» — не для жертвоприношения ли? Таким образом питие стало продолжением сакральных празднеств при дворе кагана. Итак, былинная фигура князя Владимира весьма архаична. Она гораздо глубже распространенного представления о Владимире как рядовом славяно-руском вожде, волею случая оказавшемся во главе большого развитого государства. Ничего рядового и случайного в фигуре Владимира нет. Его власть основана на происхождении от племенного героя-прародителя (легенда о Рюрике), он — священный, «Солнечный» царь-жрец, узник своего жреческого сана, прикованный к обрядовому «Центру» племенных земель. Каган непогрешим и неприкосновенен, в отличие от постоянно убиваемых конунгов викингов.
Таким образом, великий князь-каган русов перенял огромное количество сакральных функций от кагана хазар, всячески стремясь сохранить ту сакральность, которую больше получить было неоткуда. В описаниях современных арабских авторов мы видим «царя» русов живым кумиром, что совершенно нехарактерно для славян и германцев, более характерно для Византии, но подобных ритуалов у христиан-византийцев, разумеется, не было, а сакральный статус конунгов и ярлов был крайне низок. Такой подход Владимира к делу позволил ему закрепить свою верховную легитимацию власти и приступить к таким преобразованиям, о которых его предки и думать не могли.
Опираясь на сакральность, позволявшую ему делать очень многое (если не все), Владимир приступил к унификации державы, начав с сакрального же – с единой религии. Первая, языческая религиозная реформа Владимира, призванная упорядочить, канонизировать уже существующий пантеон либо не оправдала его надежд, либо задумывалась сразу как проба сил. И тогда он приступил ко второй – цивилизационно-политическому по значению выбору монотеистической религии.Повесть временных лет (ПВЛ), «еврейско-хазарская переписка» и «Житие Константина Философа» (ЖК) сохранили близкие сюжеты, связанные с выбором веры и прениями между представителями разных конфессий (близость этих сюжетов провоцирует на предположение об общих источниках и воздействии хазарской традиции на рускую).
В сфере символики Владимир перенял хазарский обычай дополнения родовой тамги личными элементами. На рис.8 мы можем проследить развитие лично-государственной символики Руси от двузуба Дира-Святослава до тризубов Владимира, Ярослава и удельных князей-родичей.
Последними титулом кагана именовались Ярослав Владимирович Мудрый (сын Рогнеды) и его сыновья. В
Слове о полку Игореве титул употреблён по отношению к
тмутараканскому князю
Олегу Святославичу. Именно при Ярославе на огромной территории от Ладоги до Тмутаракани была в классическом виде установлена удельно-лествичная система правопреемства власти, на многие века ставшая основой государственного порядка Руси.]