-----------------------------------------------------------------------------------
Полог палатки откинулся, и тишину прорезал звонкий голос сержанта Галит:
- Доброе утро всем! Встаем!
- В пыж! - по-русски предложил один из новобранцев, не открывая глаз.
Другой поднял голову и, строго глядя на сержанта, внушительно сказал на вполне сносном иврите:
- Больше без стука не входи.
Секунда растерянного молчания. Потом полог за сержантом опустился...
Абсурдность подобной ситуации очевидна, если не учитывать трех важных факторов: то, что сержант Галит - это до синевы сосредоточенная девятнадцатилетняя девушка, то, что средний возраст новобранцев составляет 28 лет и то, что все они ранее отслужили в Советской или Российской армии. Но по порядку.
Все началось с повестки. Со стандартного письма, в котором мне предлагалось явиться тогда-то и туда-то с вещами. Билет на автобус прилагается. Один мой друг, в начале восьмидесятых служивший во внутренних войсках, раз в год видит один и тот же сон: его опять забирают в армию. И сколько он там, во сне, ни доказывает, что давным-давно отслужил, что он старшина запаса - ничто не помогает. Весь день после этого мой друг мрачен и неразговорчив. Мне тоже стало не по себе. Почему-то вдруг до тошноты отчетливо представился "дедушка" Советской Армии Коносов, вопящий на всю казарму: "Духи!!! Фанеру к осмотру!.." (Женщинам и детям, не понявшим эту фразу, предлагаю спросить у мужей и отцов - они знают). И хотя срок службы мне, с учетом службы в вооруженных силах другого государства, установили в сто дней ("шлав бэт", сокращенный вариант), на душе было неспокойно.
Чуть больше года в стране, иврит на самом низком уровне, перманентный финансовый кризис, "заморочки" с работой: Но когда мне объяснили, что зарплата по месту работы сохраняется и что служить я буду в основном с "русскими", любопытство взяло верх. В конце концов, Армия Обороны Израиля (ЦАХАЛ) считается одной из самых боеспособных в мире. Объясняется это тем, что армия является воюющей с момента создания. Постоянная готовность к вооруженному конфликту неизбежно накладывает свой отпечаток, определяя важнейшие приоритеты и отметая все ненужное, в том числе "дедовщину", портянки и строевые песни. Короче, скука смертная.
Призывают в ЦАХАЛ с 18 лет. Юношей на два года восемь месяцев, девушек на два года. Впрочем, сроки варьируются; большую роль играют семейное положение, ситуация в семье, состояние здоровья. Замужних девушек не призывают вообще. И правильно - на кой черт там замужние?
Служба для призывника начинается на БАКУМе, огромной военной базе под Тель-Авивом. Для начала показывают видеосюжет о том, что служба в ЦАХАЛе - это почетная обязанность, что армия сделает из нас настоящих мужчин и что пуля - дура, а штык молодец. Потом - врач. Непосредственно забота о здоровье призывника заключается в паре прививок. Предварительная медкомиссия проходится за несколько месяцев до призыва и определяет "профиль", процентный показатель здоровья. Наименьший - 21, с таким уже не берут. Я получил наивысший - 97. Зрение, из-за которого я когда-то не попал служить в погранвойска, а потом имел неприятности с врачами поликлиники МВД, здесь за ограничение не считается. Десантник в очках - обычное явление. Стопроцентным зрением должны обладать только пилоты боевых самолетов, самые законспирированные в Израиле военные. По информации источников, близких к компетентным, их у нас всего сотни полторы: А профиля 100 просто не существует. 3% здоровья автоматически списываются за обрезание. Даже тем, у кого эти 3% еще присутствуют.
Затем - идентификация. Здесь нет понятия "Неизвестный солдат". Тело должно быть опознано и похоронено в земле Израиля, чего бы это ни стоило. Этим с большой выгодой пользуется террористическая группировка "Хисболла"; на одно тело убитого солдата ЦАХАЛа можно выменять несколько живых террористов. И даже если бойца разорвало снарядом, его все равно опознают. По биркам на шее и на ботинках, по отпечаткам пальцев и ладоней, по антропометрическим данным и зубной карте: мать погибшего всегда будет знать, что ходит на могилу именно к своему сыну.
Получаем форму. Понятия "парадная форма" здесь нет. Просто один комплект сшит из более добротного материала. Форма удобная, хотя нами единогласно было признано функциональное преимущество "афганки". Но: ботинки с высоким берцем; свитер; теплая куртка с капюшоном; берет, который, по уставу, одевается в исключительных случаях. Плюс пакет с всякими необходимыми мелочами: замочек для вещмешка, резинки для брюк, щетка для обуви, маскировочная сетка для каски, баллончик оружейного масла с пульверизатором, который в последствии у меня со скандалом отобрали друзья, российские милиционеры. Презервативов не было. Только резинки для брюк.
Получив пластиковую карточку - военный билет - мы грузимся в автобус и отправляемся на базу, где будем проходить трехнедельный "тиранут", курс молодого бойца. У солдат боевых частей он занимает четыре месяца. Тут необходимо пояснить, что израильская армия делится на две составляющие: на боевые части и на всех остальных. Первые - это элитные войска, непосредственно участвующие в боевых действиях. У них иная подготовка, иное вооружение, иные условия. Солдаты боевых частей и после службы пользуются заслуженным авторитетом. Большинство призывников стремятся попасть именно туда, рассчитывая на льготы после службы. К примеру, солдату, поступившему после армии в вуз, часть платы за обучение предоставляет армия, причем отслужившему в боевых частях - больше.
Все остальные носят презрительную кличку "джобники" - от английского "job" (работа). Они составляют основную массу вооруженных сил Израиля и занимаются техническим обеспечением армии и охраной. Мы относимся именно к ним.
По приезде нас делят на подразделения - три взвода по шесть отделений в каждом - и расквартировывают по палаткам, в которых стоят раскладные кровати. Постелями нам служат пудовые спальные мешки. Зато они непромокаемы, что для мая месяца, конечно, очень актуально (Примерно с мая по примерно ноябрь дождей в Израиле просто нет. Абсолютно). Самые сметливые из нас захватили из дому простыни. После первого увольнения с простынями была уже вся рота.
Последний инструктаж перед отбоем, включающий в себя указание, где находится туалет, и запрещение пить водку, проводит командир взвода - миловидная женщина лет двадцати трех с тонкой талией и автоматом за спиной. Общеизвестно, что девушки-солдатки специально берут форму на размер меньше, дабы выгодней обтянуть свои и без того выдающиеся достоинства. Отчаянно мешает выполнять воинский долг, знаете ли. Позвонив из телефона-автомата женам и родителям, выпив водки и почистив зубы, мы, наконец, укладываемся. Между палаток бродит мрачный часовой. Второй прохаживается у туалета. Усталые, но довольные, мы засыпаем. А наутро наблюдается та сцена, с которой я начал повествование.
Три недели "тиранута" - это два года Российской армии в миниатюре. То, что в дальнейшей службе никогда не повторится: зарядка, общее построение, хождение строем: Впрочем, мы - "шлавбэтники", или просто "партизаны" - этого избежали. Глупо доказывать бородатому тридцатипятилетнему программисту Саше, отцу двоих детей, что он сейчас обязательно затянет ремнем пузо, и пойдет делать зарядку. Мы сразу зажили обычной жизнью российского "дембеля". Жизнь эта во многом отличается от будней среднестатистического солдата ЦАХАЛа. Потому-то эти записки и названы "Необъективными" - по ним нельзя судить обо всей израильской армии. Мы - особое подразделение, и отношение к нам примерно такое же, как и к офицерам - двухгодичникам в российской армии: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.
Распорядок у нас следующий.
В восемь утра мы должны быть на поднятии флага, успев предварительно умыться, привести себя в порядок и позавтракать. Как мы будем это осуществлять и будем ли вообще - наше личное дело. Времени достаточно. Надо бы, конечно, побриться, но тоже не обязательно - может, я бороду решил отращивать! Может, религиозный я! Понятие "армейская прическа" также весьма расплывчато. Лично я, всегда предпочитавший сравнительно короткую стрижку, всю службу проходил с патлами почти до плеч. Жутко неудобно - зато подчеркивает мою индивидуальность.
Завтрак - просто песня. Обычно это омлет, творог со сметаной, пара салатов, чай. Порции не ограничены - ешь, сколько хочешь. Потом можешь купить себе "колу", или йогурт, или кофе, или мороженое - торговые автоматы разбросаны по всей базе, как и таксофоны. За завтраком обсуждаются первые впечатления и проводятся понятные только нам, бывшим российским "дембелям", аналогии. Так, к примеру, мой новый приятель Слава безуспешно попытался выковырять масло из пластиковой упаковки, чтобы, согласно традиции, швырнуть его в потолок - таким образом отмечается сто дней до приказа, на которые нас, собственно, и призвали. Молодой солдатик, выходец из Марокко, не сумел дать вразумительный ответ на мой дословно переведенный с русского вопрос "Сколько "дедушке" до дембеля?". Бардак, одним словом.
После завтрака начинаются суровые армейские будни.
Перед поднятием флага нас приветствуют остальные отцы - вернее, матери-командиры. Пытаются сразу присвоить себе статус непререкаемых авторитетов и неизбежно терпят крах. Трудно мне, в прошлом сержанту и командиру отделения, испытывать священный трепет в присутствии молодой девчонки, пусть она живет до ста двадцати лет, должность которой на иврите звучит как "мефокедка". Мефокедка - профурсетка: "Бежит по полю санитарка, пролетарка, звать Тамарка". Трудно, в общем. Да и отношения между командирами и подчиненными в действующей армии весьма своеобразны. Есть очень показательный анекдот.
По израильской военной базе идут два генерала, местный и американский. Навстречу - рядовой. Прошел, как будто не заметил.
Американец в шоке: "Как же так?! Два генерала стоят, а он даже чести не отдал!"
Израильский генерал, пробормотав "Сейчас разберемся:", догоняет солдата и спрашивает: "Изя, ты что, обиделся на что-то?".
Это объяснимо. В иврите нет обращения на "вы", что существенно сокращает дистанцию между людьми. А стать офицером в армии проще простого, достаточно закончить трехмесячные курсы, причем отслуживать перед этим полный срок совсем не обязательно. Таким образом, твой сегодняшний приятель и сосед по палатке завтра вполне может оказаться твоим командиром. На свою голову.
К чести девушек надо сказать, что весь ужас своего положения они поняли быстро. В кратком выступлении перед личным составом они отметили, что понимают ситуацию, что отдают себе отчет в том, с кем имеют дело, и что, в целом, нас уважают. Они пока не готовы вместо команды "Ложись!" говорить "Прилягте, пожалуйста", как этого требует рядовой Дудкин, но будут стараться изжить в себе подобные предрассудки. В ответ мы великодушно пообещали больше не спрашивать у командирши роты, существуют ли "Тампаксы" армейского образца. Впоследствии мы с этими девчонками достигли почти полного взаимопонимания. Правда, они так и не научились при встрече целовать нас в щеку и не сумели понять, почему "пиво не считается".
Куда меньше повезло второму взводу. Была у них одна маленькая, очкастенькая, визгливая "мефокедка", которая пыталась отучить ребят курить в палатках. Уже к концу второго дня она кричала перед строем на иврите: "Я знаю, что значит "иди …!" (тут она добавляла известный каждому интеллигентному россиянину адрес). Мы прозвали ее "чебурашка-нинзя". Как выяснилось потом, сослуживицы-израильтянки звали ее "тамагочи".
Вообще, местные уроженки стараются держаться подальше от "этих русских". Да и мы, кроме эстетов - любителей смуглых брюнеток с пышным бюстом - не сильно одариваем их своим вниманием. Приученные к тонкому вкусу наших северных подруг и их умению одеваться, мы невольно шарахаемся от кричащих и удивительно однообразных нарядов израильтянок. Их туфли на платформах размером с вокзальную, запахи их духов, выливаемых на себя флаконами! Правда, уж если попадается красивая израильтянка - то это действительно что-то необычайное. Хотя все относительно, и гармония тут почти недостижима. Вы заходите в лифт и - ва-афельный стаканчик! - обнаруживаете там богиню с миндалевидными глазами и талией от песочных часов, приснившуюся вам в ночь наступления вашей половой зрелости. Но пока вы судорожно вспоминаете, как на иврите будет: "А не выпить ли нам чашечку кофе?" (универсальная фраза, определяющая серьезность ваших намерений), видение неизвестно откуда достает огромную булку со шницелем внутри и начинает беспечно ее лопать, обильно посыпая крошками, высокую полуоткрытую грудь. Я не пристрастен, русские девушки действительно пользуются огромной популярностью у израильтян. И составляют абсолютное большинство среди тружениц местных борделей. Спрос рождает предложение.
Как происходит сосуществование полов в ЦАХАЛе, я не знаю. Служат все вместе, и парни, и девушки, только первые стоят в караулах, а вторые подвизаются на административно-штабном поприще. Времени свободного - хоть отбавляй.
После 17.00 рабочий день в армии заканчивается, основная масса командиров разъезжается по домам (вся страна - семь часов на машине с севера на юг) и каждый занимается, чем пожелает. Внешне все очень благопристойно, а что творится на самом деле, мне выяснить не удалось. Знакомые солдаты-срочники на эту тему не распространяются, что весьма необычно; за израильтянами ходит слава талантливых рассказчиков "про это". По мнению врачей, израильские мужчины в большинстве своем даже страдают преждевременным семяизвержением - так торопятся рассказать друзьям подробности.
Что бы там ни было - пусть развлекаются. В конце концов, заместителей командиров по работе с личным составом здесь нет, и некому являться образцом высокой морали. А тех читателей, которые сейчас представили себе массовые оргии в темных казармах, я разочарую: этого нет и в помине. Ни оргий, ни казарм, о чем позже. Да и сексуальное голодание молодежи носит, скорее, характер лечебного; раз в неделю-две каждому солдату выпадает отпуск на несколько дней. Многие ночуют дома каждый день. Некоторые служат по принципу: неделя на базе, неделя дома. Я знаю поваренка, который служит только по выходным. Сочетать службу в армии с работой - обычное дело.
Мы получаем оружие и снаряжение. На вооружении ЦАХАЛа стоят американские автоматические винтовки "М-16" старого образца. Не секрет, что почти все они использовались еще во Вьетнаме, после чего и были подарены нам правительством США. Возраст, разумеется, сказывается на качестве. Технические характеристики опускаю, но в целом советский "Калашников" куда лучше. Есть и оружие отечественного производства: автоматы "Галиль" и "Глилон" (премерзкая копия того же "Калашникова") и знаменитый "Узи", который стреляет от любого удара, когда и куда ему заблагорассудится.
В снаряжение входит каска, бронежилет (неплохо защищающий от комаров), и наплечная ременная система, в просторечии "лифчик", с многочисленными отделениями для палатки, фляг, фонаря, индивидуальных пакетов и пр. Выдаются пять снаряженных магазинов, один из которых всегда при себе, как и винтовка; выдав солдату оружие, армия возлагает всю ответственность на самого солдата. На пост, с поста, домой, в путешествие - оружие всегда при себе. Так и бродят по стране тысячи мальчиков и девочек с винтовками за спиной, и никто на них не обращает внимания. Даже мой малолетний племянник, получив в руки "взаправдашнее ружье" (боёк из затвора был предусмотрительно удален), освободил гостиную от своего присутствия всего на пару часов. Как это не похоже на истерику, которую с трудом сдерживали мои командиры в Российской армии, когда видели собственного солдата с автоматом! До сих пор в ушах стоят слезливые просьбы дежурного по части на разводе: ни в коем случае не стрелять, а "действовать штыком и прикладом". У нас штыков нет - согласно международной конвенции, запрещающей использовать огнестрельное оружие как холодное. Конвенцию, кстати, подписала и Россия. Ну, что тут сказать… Мы, по - прежнему, идем "...неверным путем Паниковского".
Между тем, я за три года проживания в стране ни разу не слышал, чтобы кто-то кого-то умышленно убил или ранил из табельного оружия. Страна наводнена оружием. Каждый совершеннолетний гражданин Израиля, получивший справку о психическом здоровье, может оформить себе разрешение на ношение оружия. Может, поэтому и количество тяжких преступлений у нас такое низкое. Хотя наркомания и автомобильное воровство процветают.
Нас ведут на стрельбы. Израильская система обучения стрельбе едва ли не самая эффективная в мире. Это мы выстрадали. Каждый антисемит знает, что евреи любят экономить. После войны Судного Дня эти самые евреи подсчитали, что на каждого убитого врага в среднем было затрачено около 5 000 патронов. Пришлось, задыхаясь от жадности, внедрять новые методики стрельбы, с повышенной точностью попадания. Получилось, уж поверьте на слово. Хотя при обучении боеприпасов не жалеют. Их даже не считают. Сколько надо, столько и бери. Мерами безопасности, конечно, тоже не пренебрегают. После стрельбы командир взвода лично проверяет, не осталось ли патрона в патроннике. Затем солдат докладывает, что оружие проверено, разряжено и поставлено на предохранитель. На иврите это звучит так: "Ха-нешек бадук, парук вэ нацур". Ну-ка, повторите?.. То-то. Мы тоже не нанимались. С легкой руки моего друга Бориса мы хором радостно декламировали: "Ха-нешек бадук, сундук, бурундук!". Кстати говоря, во время Второй Мировой на каждого убитого прошлось в среднем по 25 000 патронов. "Россия - щедрая душа"!
После стрельб мы получили священное право ходить в караул. Тут всё тоже не как у людей. В уставе караульной службы ВС РФ есть статья, начинающаяся словами: "Часовому запрещается". И далее следует перечисление действий, из которых, собственно, и состоит наша с вами жизнь. Я предпочитал докладывать: "Часовому разрешается: ходить, стоять, смотреть, дышать". Офицеры не возражали. Здесь об этом речи не идет. Вы, плотно упакованный в бронежилет и каску, сидите на удобном стуле - с книжкой, газеткой или портативным радиоприемником - и время от времени лениво поглядываете по сторонам. Если заснете - вас отругают. Иногда по рации начальник караула вяло интересуется, как вы себя чувствуете. А если вы скажите ему, что вас клонит в сон, он сядет в "джип" и - внимание! - привезет вам кофе. Честное слово.
Днем у нас занятия. Материальная часть, стрельбы, строевая подготовка. Последнее продолжалось часа два. Потом один из нас, некогда служивший в роте почетного караула, показал сержанту, что такое "учебно-строевой шаг" (нога прямая, поднимается на уровень плеча, носок оттянут), и от нас отстали. То же самое произошло с основами рукопашного боя. Недоуменно осмотрев девочку-инструктора, мы вытолкнули вперед 110-килограммового мастера спорта по вольной борьбе Вацлава по прозвищу "Ватсон", и предложили сержантскому составу попробовать отобрать у него винтовку. Можно всем вместе. На нас окончательно махнули рукой.
Среди наших сержантов есть несколько ярко выраженных славянских физиономий. Но, сколько мы их не провоцировали, на русском они говорить отказывались. Это им категорически запрещено. Так же как и преподавателям на курсах изучения иврита. Для лучшей ассимиляции. К языку тут вообще отношение трепетное. Иврит - искусственное образование на основе древнееврейского. Слова буквально придумывались. Порой это доходит до абсурда: скажем, медицинская или компьютерная терминология, универсальная во всем мире, здесь своя. А с другой стороны, есть масса слов, пришедших из русского. И далеко не лучших слов. К примеру, абсолютно цензурное выражение, что-то вроде русского "Иди ты к едрене фене!" звучит так: "Лех кибенимат!". Разъяснять?
Приближается конец недели. Нас на два дня отпускают по домам. Но, как вдруг выяснилось, не всех, а только второй взвод. На наши вопросы о причинах такого решения командование ответило кратко: "А вот!". И тем самым совершило непоправимую ошибку…
Офицеры, с которыми я в последствии разговаривал, признавали, что командовать "русскими" резервистами куда проще. Местные начинают качать права по любому пустяку: их сменили с поста на пятнадцать минут позже, в столовой им не хватило йогурта, на постовой вышке не работает печка. Выяснение отношений сопровождается диким криком и, как правило, ситуации не меняет. "Русские" на подобные мелочи просто не обращают внимания, что весьма импонирует командирам. Но когда эти самые русские начинают "лезть в бутылку"… (Есть образное выражение, но я не рискну его употребить). С нашей сплоченностью израильтяне ничего поделать не в состоянии. Потому что, если мы отказываемся заступать в караул, то отказывается вся рота. Такого военная база "Механей шмоним" еще не видела.
Конечно, нас собрали в зале заседаний. Конечно, выступала командирша роты и грозила всем армейской тюрьмой. В зале это было встречено презрительным гулом, потому что отправить в тюрьму сто пятьдесят человек не может никто. А даже если бы и могли, сказали "русские" - мы за милую душу! Две недели безделья, разве что неоплачиваемого, с трехразовым питанием и халявными сигаретами. После центральной гауптвахты Ленинградского Военного Округа и ее старшины, старшего мичмана Таракана? Сделайте одолжение! Ротная повысила голос: "Тогда и второй взвод в отпуск не пойдет!". "Конечно, не пойдет", - согласились "русские", - "Один за всех и все за одного". "Будем штрафовать!" - не успокаивалась ротная. Угроза серьезная, денежные штрафы в армии применяются широко и по карману бьют ощутимо. "Нет проблем!" - сказали "русские" и полезли за "Визами" и чековыми книжками. - "Сколько?". Командование растерялось.
Мы прибегли к посредничеству Оза, единственного среди нас урожденного израильтянина, попавшего в "партизаны" по состоянию здоровья. Оз умница, весельчак, профессиональный бунтарь и махровый русофил. Он доступно объяснил командованию, что основная масса присутствующих - это семейные люди, у них дети, проблемы на работе и напряженная борьба с алкоголизмом. И они не понимают, почему их без какой-либо необходимости собираются держать на базе. В заключение Оз, патетично воздев руки, спросил: "До каких пор будет продолжаться это издевательство над нами, русскими?!". Посовещавшись, командиры решили: пойдут все, за исключением семерых человек, необходимых для наряда. Этих семерых мы должны были выбрать сами. Воистину иезуитское коварство - для израильтян. Не берусь предполагать, чем бы подобные выборы закончились в среде местных уроженцев. Но Людовик ХI Валуа, некогда сформулировавший девиз "Разделяй и властвуй", не имел дела с бойцами отдельной ордена Сутулого партизанской бригады им. Рухляди Бампер. Мы, предварительно отсеяв всех семейных, просто кинули жребий. И спокойно пошли спать. Инцидент был исчерпан.
Спустя несколько дней, разразился еще один скандал. Кому-то из "мефокедок" не понравилось, как мы сидим в столовой. Она потребовала пересесть. Мы отказались. Она заявила, что еды мы не получим, пока не выполним требования. Мы пожали плечами и дружно отправились в палатки.
Что тут началось! "Мефокедки" метались, по меткому выражению моего друга Бориса, "как суки в камышах". Одна откровенно ревела. Мы испуганно спросили, что такого особенного случилось. И оказалось, что мы совершили попытку массового самоубийства! Мамой клянусь!
В уставе ЦАХАЛа отказ от пищи или воды официально именуется попыткой самоубийства. Как и застёгивание верхней пуговицы рубашки. И наш демарш из столовой грозил "мефокедкам" оглушительными неприятностями. Мы галопом помчались обратно, на ходу успокаивая перетрусивших командирш, и сожрали все, что было велено. Не подводить же девчонок!
Это наше рыцарство, кстати, ими было воспринято больше с удивлением, нежели с благодарностью. В Израиле с детского сада холится и лелеется "стукачество". Оно насаждается, культивируется и приветствуется. Твой приятель-израильтянин, отличный собеседник и добрый советчик, без зазрения совести "вложит" тебя куда надо, соверши ты нечто противозаконное. Но, как нам с вами это ни противно, преступность-то низкая!. Мой сосед Мишка, месяц прослуживший в "тирануте" боевых частей, прочитал эти записки и остался недоволен. По его мнению, в моем изложении служба в ЦАХАЛе выглядит сплошной веселухой, хотя это далеко не так. Наверное, он прав. Конечно, мы - случай уникальный. Никто не стал бы с нами миндальничать, будь мы солдатами срочной службы. Их "прессуют" основательно, особенно при подготовке боевых частей. Это необходимо, солдат должен выполнять команду, не задумываясь. Война…
Мне рассказывали, что к концу второго месяца "тиранута" солдат мечтает только об одном - пристрелить своего командира. Но! Призвавшихся в боевые части принимает офицер, который по окончании курса молодого бойца уйдет в Ливан вместе с ними, и будет ими командовать до "дембеля". Он, что называется, "кроит под себя". А в конце "тиранута", в день присяги, происходит братание солдат с командирами. Убирается ненужная субординация, и отныне можно обращаться к командиру по имени, рассказывать ему анекдоты и валять дурака в свободное от службы время.
У нас братания не вышло. Во-первых, возник вопрос этического характера: как можно "предлагать шпагу" Израилю, если предварительно клялся на верность России? Но, как говорят рекламирующие прокладки девушки, я для себя эту проблему решил. В случае военного конфликта между нашими странами я скажу в Израиле, что давал присягу России, а в России скажу, что присягал Израилю. И, неблагонадежный в обеих странах, смоюсь в Люксембург.
Во-вторых, мы невольно унизили своих командиров. "Мефокедка" Галит радостно обратилась к Славке: "Вот и кончились ваши мучения!". В ответ Слава отечески потрепал ее по плечу: "Это ваши мучения кончились". Короче говоря, девушки, прощаясь с нами, на рыдали у нас на груди и своих телефонов не предлагали. Да мы и не спрашивали. После присяги всех семейных распустили по домам. Всех холостых, разведенных и вдовствующих запихали в автобус и увезли на какую-то непонятную базу. Там мы двое суток стреляли - днем и ночью, стоя и с колена, с места и в движении, в атаке и в обороне: Материальную часть читала поразительной красоты девочка, весьма пикантно смотревшаяся без дежурного бутерброда, но с двенадцатикилограммовым ручным пулеметом "MАG" в руках: Мы переглядывались с опасливым недоумением: куда это нас готовят? Все стало ясно спустя сутки, по приезде на место прохождения службы. Временно оккупированные территории. Военная база в окружении палестинских деревень, в километре от Рамаллы, резиденции Арафата. Шутки кончились - как мы думали…
Казарм здесь нет. Солдаты живут по четыре человека в благоустроенных, зачастую отапливаемых комнатах. Нас поселили всемером. В подвале - душ, горячая вода от солнечного бойлера. Подобное устройство есть практически в каждом израильском доме; центрального отопления здесь нет, и в комнате температура равняется температуре "за бортом". Это ощущается весьма остро: летом частенько зашкаливает за сорок в тени, а зимой случается играть в снежки под Иерусалимом. Поэтому кондиционеры и нагревательные приборы у нас пользуются большим спросом. Особенно кондиционеры. Они есть практически в каждом помещении и в каждом автобусе. Это не роскошь, а необходимость. Так же, как и летняя привычка пить каждые полтора-два часа. Обезвоживание организма происходит незаметно, и вы понимаете, что с вами что-то не то, только брякнувшись в обморок посреди улицы. А вызов "скорой", между прочим, стоит в районе ста баксов.
Притираемся к обстоятельствам, распорядку и контингенту. Проходит это безболезненно, не то, что в России. В Израиле не дерутся. Вот не дерутся - и все! То есть можно, конечно, дать кому-то "в трюмо", но жертва тотчас же вызовет полицию, и будете вы платить бешеные деньги. Израильтяне, зная любовь русских к рукопашной, не боятся нас, а подставляют другую щеку и используют в целях обогащения. Поэтому бытовых драк тут почти нет. Да, согласен - скучно. Но зато, возвращаясь в два часа ночи с дискотеки, вы не рискуете нарваться на компанию пьяных жлобов, воспринимающих вас как футбольный мяч.
Нас ставят охранять базу. График службы, в принципе, не обременителен. На моей базе мы стоим на посту с девяти до двенадцати утра, потом с трех до шести, и потом с десяти до двух ночи. Есть время выспаться, сходить в душ, позвонить домой. Телефоны-автоматы, как всегда, общедоступны. Хотя основная масса населения предпочитает сотовые. Мой приятель Ромка, солдат срочной службы, представлял это так:
- Телефон необходим. Хотя бы для того, чтобы в конце дня позвонить домой и сказать: "Мама, все хорошо, меня не убили".
- Ага, - соглашался циничный Алик. - Или позвонить и сказать: "Мама, все плохо, меня убили".
С некоторых пор пользование сотовой связью в армии ограничено. После того как один шустрый солдат во время учений заказал себе пиццу с доставкой прямо на позицию. Снова будни. Оторванность от внешнего мира является эфемерной; в двадцати метрах от ворот базы располагается очень милый еврейский поселок с магазином, в котором полно еды и принимают кредитные карточки. Хотя на базе кормят нас вполне сносно. Еда в Израиле - основное занятие и почетная обязанность гражданина. Каждый уважающий себя член общества находится либо в процессе жевания, либо в поисках объекта жевания, либо на стадии переваривания пережеванного, каковая вполне может проходить совместно с двумя предыдущими опциями.
Вместе с нами служит несколько коренных израильтян. Основная задача каждого из них - как можно быстрее взять справку от врача и смыться домой. Нет, они не плохие люди. Отличительные черты израильтян - добродушие, светлое чувство юмора и любовь к громким звукам. Просто такое воспитание, такая ментальность. Интересы личности они всегда ставят выше общественных. Даже в армии, где самое святое - это жизнь солдата. Если вашей жизни угрожает опасность, вы имеете полное право раскрыть военную тайну. И даже обязаны! Отсюда и поведение, никак не укладывающееся в наши европейские представления. К примеру, ссоры, несмотря на южный темперамент, здесь продолжаются от силы несколько минут и практически никогда не идут дальше ругательных воплей. Хотя однажды я наблюдал, как двое шоферов, до дна исчерпав запасы ивритских, арабских, английских и русских матюгов, принялись азартно плеваться.
Израильтянин спокойно может справить нужду прямо на трассе, разве только отвернувшись в сторону. Может без всякого стеснения почесать причинное место, причем указательный палец другой руки в это время обычно находится в носу. Орет местное население, не переставая. Но лично меня предельно раздражает укоренившаяся в среде молодежи привычка задирать в автобусе ноги на переднее сидение. Мой умный отец называет эти проявления бескультурья "издержками свободы". Наверное, он прав. Мы тоже зашли в санчасть за справкой - хотим ходить в кроссовках, уж больно тяжелы эти военные ботинки. Даже их облегченный вариант, в котором ходят солдаты боевых частей, по сравнению с нашими ментовскими "темпами" просто кандалы. Медсестра - русская девочка, из тех, кого привезли лет в двенадцать. Но любви и взаимопонимания у нас не вышло: она категорически отказывается говорить на русском и (между нами, мужиками) у нее такие ноги, что сбежали даже брюки.
Служба здесь имеет свои прелести. Вы, покуривая, сидите на вышке, в окружении абсолютно непроницаемой завесы тумана с идеально ровной верхней границей. Вокруг бегает зверье - козы, лисицы, шакалы, дикая черная свинья Джоанна и дикобраз Петрович. В четыре утра с окрестных минаретов раздаются дикие завывания муэдзинов, записанные на магнитофон и пущенные через усилитель. У вас в подсумке припрятаны бутерброд с тунцом и том Уоррена. Из тумана выплывает заспанная морда вашего друга Борьки, принесшего вам полбутылки дешевого шотландского виски. А из радиоприемника эротичный до столбняка девичий голосок напевает вам последний хит сезона "Тефрок эт ха-нешек". В переводе это означает "Разряди оружие". Обычная команда караульному. Но девушка поет дальше, и вы слышите: "Разряди оружие, мой солдат. Разряди его в мое тело!" Вот такие у нас в ЦАХАЛе строевые песни… В конце концов вас начинает остервенело жрать непримиримое палестинское комарье, и идиллия нарушается.
...С нами служат несколько французов. Бойкие ребята, прекрасно владеющие ивритом и утверждающие, что Париж - это просто большой город, а при выезде из аэропорта Орли вы упираетесь в еврейский ресторан. Очень может быть. Есть также несколько американцев - религиозных евреев, которые приезжают в Израиль просто послужить в армии. К Штатам тут отношение особое. Израиль - форпост США на Ближнем Востоке. Государство пытается вести чисто американский образ жизни, при этом оставаясь глубоко религиозной страной. Что из этого получается - тема отдельного исследования. Но английским все владеют прекрасно.
Обстановка в районе базы стабильна. Хотя автобусы тут ездят с зарешеченными окнами, открыто враждебных выступлений мы не видели. Единственный раз наш покой был нарушен поднявшейся среди ночи ураганной стрельбой. Выскочив через окно на улицу и на ходу пристегивая магазины, мы со Славкой невольно залюбовались небом над Рамаллой, расчерченным пунктиром трассирующих очередей. Проходившая мимо солдатка, на секунду вынув палец из носа, пояснила, что там у кого-то свадьба. Или футбол. Или свадьба футболиста. Стрельба ведется в воздух и символизирует высшую степень восторга.
Вот так, в принципе, и проходит наша служба. Тихо и мирно мы тупеем в борьбе с извечными муравьями и летающими(!) тараканами. Нехитрые армейские приколы заменяют телевизор, который на базе транслирует только израильские программы. Дома есть и ОРТ, и РТР, и НТВ. Раз в восемь - десять дней нас отпускают домой - постираться, и обратно мы возвращаемся, нагруженные свежими русскими газетами. Некоторым развлечением оказались учения, получившие неофициальное кодовое название "Операция по кастрации Бонифация". Цели и задачи этих учений так и остались для нас загадкой. Для начала всех солдат согнали к проволочному заграждению. Потом поставили на краю оврага новехонький автомобиль и вдумчиво расстреляли его из снайперской винтовки. Потом разошлись по группам и поговорили. В завершение действа над нами со страшным грохотом прошли на бреющем полете два истребителя "Фантом", сильно напугав повара. И наконец - "дембель", который, как известно, неизбежен, как крах капитализма. "Срочники" при демобилизации получают солидную сумму денег и, по традиции, отправляются путешествовать. Обычно в Южную Америку. Мы же получаем свою обычную зарплату, а дальше - в меру возможностей.
Как не крути, а израильскую армию я отобразил весьма поверхностно. Я писал то, что видел, но далеко не все из увиденного мною является правилом. Кроме того, мне трудно быть непредвзятым: я уважаю эту армию, эту страну. И от души надеюсь, что мне никогда не придется встать перед выбором: Израиль или Россия. Двойное гражданство позволяет мне одинаково хорошо чувствовать себя и там, и там. И пусть в Израиле выяснилось, что я все-таки русский, мне хватило всего трех лет, чтобы понять: совсем необязательно быть евреем по Галахе, чтобы любить Израиль. Как не требуется быть русским по паспорту, чтобы любить Россию.
***
Прошло полтора года с того дня, как я в последний раз снял военную форму. Никак не думал, что мне придется снова обращаться к своим "Запискам". Но человек предполагает, а потом обалдевает: месяц назад меня буквально выдернули на Землю Обетованную по вздорному поводу - на свадьбу армейского друга. Один вечер из проведенной там недели мне поневоле пришлось посвятить выслушиванию рассказов о теперешней службе в ЦАХАЛе, поскольку за время моего отсутствия ребята уже дважды побывали на военных сборах (на иврите они называются "милуим"). Но их рассказы стоит все-таки предварить кое-какими собственными наблюдениями.
...Сентябрь 2000-го. Я, только что вернувшийся в Россию, узнаю из новостей, что в Израиле начался новый виток "интифады" - акции гражданского неповиновения со стороны палестинцев. Во что это выливается, мне уже известно - сначала крик, шум и ор, потом - камни и бутылки с зажигательной смесью, а в конце концов взрывы в городах. На этот раз дело приняло еще более трагичный оборот: на территориях линчевали троих "милуимников". Армия немедленно нанесла ответный удар. И после десятилетне
Полог палатки откинулся, и тишину прорезал звонкий голос сержанта Галит:
- Доброе утро всем! Встаем!
- В пыж! - по-русски предложил один из новобранцев, не открывая глаз.
Другой поднял голову и, строго глядя на сержанта, внушительно сказал на вполне сносном иврите:
- Больше без стука не входи.
Секунда растерянного молчания. Потом полог за сержантом опустился...
Абсурдность подобной ситуации очевидна, если не учитывать трех важных факторов: то, что сержант Галит - это до синевы сосредоточенная девятнадцатилетняя девушка, то, что средний возраст новобранцев составляет 28 лет и то, что все они ранее отслужили в Советской или Российской армии. Но по порядку.
Все началось с повестки. Со стандартного письма, в котором мне предлагалось явиться тогда-то и туда-то с вещами. Билет на автобус прилагается. Один мой друг, в начале восьмидесятых служивший во внутренних войсках, раз в год видит один и тот же сон: его опять забирают в армию. И сколько он там, во сне, ни доказывает, что давным-давно отслужил, что он старшина запаса - ничто не помогает. Весь день после этого мой друг мрачен и неразговорчив. Мне тоже стало не по себе. Почему-то вдруг до тошноты отчетливо представился "дедушка" Советской Армии Коносов, вопящий на всю казарму: "Духи!!! Фанеру к осмотру!.." (Женщинам и детям, не понявшим эту фразу, предлагаю спросить у мужей и отцов - они знают). И хотя срок службы мне, с учетом службы в вооруженных силах другого государства, установили в сто дней ("шлав бэт", сокращенный вариант), на душе было неспокойно.
Чуть больше года в стране, иврит на самом низком уровне, перманентный финансовый кризис, "заморочки" с работой: Но когда мне объяснили, что зарплата по месту работы сохраняется и что служить я буду в основном с "русскими", любопытство взяло верх. В конце концов, Армия Обороны Израиля (ЦАХАЛ) считается одной из самых боеспособных в мире. Объясняется это тем, что армия является воюющей с момента создания. Постоянная готовность к вооруженному конфликту неизбежно накладывает свой отпечаток, определяя важнейшие приоритеты и отметая все ненужное, в том числе "дедовщину", портянки и строевые песни. Короче, скука смертная.
Призывают в ЦАХАЛ с 18 лет. Юношей на два года восемь месяцев, девушек на два года. Впрочем, сроки варьируются; большую роль играют семейное положение, ситуация в семье, состояние здоровья. Замужних девушек не призывают вообще. И правильно - на кой черт там замужние?
Служба для призывника начинается на БАКУМе, огромной военной базе под Тель-Авивом. Для начала показывают видеосюжет о том, что служба в ЦАХАЛе - это почетная обязанность, что армия сделает из нас настоящих мужчин и что пуля - дура, а штык молодец. Потом - врач. Непосредственно забота о здоровье призывника заключается в паре прививок. Предварительная медкомиссия проходится за несколько месяцев до призыва и определяет "профиль", процентный показатель здоровья. Наименьший - 21, с таким уже не берут. Я получил наивысший - 97. Зрение, из-за которого я когда-то не попал служить в погранвойска, а потом имел неприятности с врачами поликлиники МВД, здесь за ограничение не считается. Десантник в очках - обычное явление. Стопроцентным зрением должны обладать только пилоты боевых самолетов, самые законспирированные в Израиле военные. По информации источников, близких к компетентным, их у нас всего сотни полторы: А профиля 100 просто не существует. 3% здоровья автоматически списываются за обрезание. Даже тем, у кого эти 3% еще присутствуют.
Затем - идентификация. Здесь нет понятия "Неизвестный солдат". Тело должно быть опознано и похоронено в земле Израиля, чего бы это ни стоило. Этим с большой выгодой пользуется террористическая группировка "Хисболла"; на одно тело убитого солдата ЦАХАЛа можно выменять несколько живых террористов. И даже если бойца разорвало снарядом, его все равно опознают. По биркам на шее и на ботинках, по отпечаткам пальцев и ладоней, по антропометрическим данным и зубной карте: мать погибшего всегда будет знать, что ходит на могилу именно к своему сыну.
Получаем форму. Понятия "парадная форма" здесь нет. Просто один комплект сшит из более добротного материала. Форма удобная, хотя нами единогласно было признано функциональное преимущество "афганки". Но: ботинки с высоким берцем; свитер; теплая куртка с капюшоном; берет, который, по уставу, одевается в исключительных случаях. Плюс пакет с всякими необходимыми мелочами: замочек для вещмешка, резинки для брюк, щетка для обуви, маскировочная сетка для каски, баллончик оружейного масла с пульверизатором, который в последствии у меня со скандалом отобрали друзья, российские милиционеры. Презервативов не было. Только резинки для брюк.
Получив пластиковую карточку - военный билет - мы грузимся в автобус и отправляемся на базу, где будем проходить трехнедельный "тиранут", курс молодого бойца. У солдат боевых частей он занимает четыре месяца. Тут необходимо пояснить, что израильская армия делится на две составляющие: на боевые части и на всех остальных. Первые - это элитные войска, непосредственно участвующие в боевых действиях. У них иная подготовка, иное вооружение, иные условия. Солдаты боевых частей и после службы пользуются заслуженным авторитетом. Большинство призывников стремятся попасть именно туда, рассчитывая на льготы после службы. К примеру, солдату, поступившему после армии в вуз, часть платы за обучение предоставляет армия, причем отслужившему в боевых частях - больше.
Все остальные носят презрительную кличку "джобники" - от английского "job" (работа). Они составляют основную массу вооруженных сил Израиля и занимаются техническим обеспечением армии и охраной. Мы относимся именно к ним.
По приезде нас делят на подразделения - три взвода по шесть отделений в каждом - и расквартировывают по палаткам, в которых стоят раскладные кровати. Постелями нам служат пудовые спальные мешки. Зато они непромокаемы, что для мая месяца, конечно, очень актуально (Примерно с мая по примерно ноябрь дождей в Израиле просто нет. Абсолютно). Самые сметливые из нас захватили из дому простыни. После первого увольнения с простынями была уже вся рота.
Последний инструктаж перед отбоем, включающий в себя указание, где находится туалет, и запрещение пить водку, проводит командир взвода - миловидная женщина лет двадцати трех с тонкой талией и автоматом за спиной. Общеизвестно, что девушки-солдатки специально берут форму на размер меньше, дабы выгодней обтянуть свои и без того выдающиеся достоинства. Отчаянно мешает выполнять воинский долг, знаете ли. Позвонив из телефона-автомата женам и родителям, выпив водки и почистив зубы, мы, наконец, укладываемся. Между палаток бродит мрачный часовой. Второй прохаживается у туалета. Усталые, но довольные, мы засыпаем. А наутро наблюдается та сцена, с которой я начал повествование.
Три недели "тиранута" - это два года Российской армии в миниатюре. То, что в дальнейшей службе никогда не повторится: зарядка, общее построение, хождение строем: Впрочем, мы - "шлавбэтники", или просто "партизаны" - этого избежали. Глупо доказывать бородатому тридцатипятилетнему программисту Саше, отцу двоих детей, что он сейчас обязательно затянет ремнем пузо, и пойдет делать зарядку. Мы сразу зажили обычной жизнью российского "дембеля". Жизнь эта во многом отличается от будней среднестатистического солдата ЦАХАЛа. Потому-то эти записки и названы "Необъективными" - по ним нельзя судить обо всей израильской армии. Мы - особое подразделение, и отношение к нам примерно такое же, как и к офицерам - двухгодичникам в российской армии: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.
Распорядок у нас следующий.
В восемь утра мы должны быть на поднятии флага, успев предварительно умыться, привести себя в порядок и позавтракать. Как мы будем это осуществлять и будем ли вообще - наше личное дело. Времени достаточно. Надо бы, конечно, побриться, но тоже не обязательно - может, я бороду решил отращивать! Может, религиозный я! Понятие "армейская прическа" также весьма расплывчато. Лично я, всегда предпочитавший сравнительно короткую стрижку, всю службу проходил с патлами почти до плеч. Жутко неудобно - зато подчеркивает мою индивидуальность.
Завтрак - просто песня. Обычно это омлет, творог со сметаной, пара салатов, чай. Порции не ограничены - ешь, сколько хочешь. Потом можешь купить себе "колу", или йогурт, или кофе, или мороженое - торговые автоматы разбросаны по всей базе, как и таксофоны. За завтраком обсуждаются первые впечатления и проводятся понятные только нам, бывшим российским "дембелям", аналогии. Так, к примеру, мой новый приятель Слава безуспешно попытался выковырять масло из пластиковой упаковки, чтобы, согласно традиции, швырнуть его в потолок - таким образом отмечается сто дней до приказа, на которые нас, собственно, и призвали. Молодой солдатик, выходец из Марокко, не сумел дать вразумительный ответ на мой дословно переведенный с русского вопрос "Сколько "дедушке" до дембеля?". Бардак, одним словом.
После завтрака начинаются суровые армейские будни.
Перед поднятием флага нас приветствуют остальные отцы - вернее, матери-командиры. Пытаются сразу присвоить себе статус непререкаемых авторитетов и неизбежно терпят крах. Трудно мне, в прошлом сержанту и командиру отделения, испытывать священный трепет в присутствии молодой девчонки, пусть она живет до ста двадцати лет, должность которой на иврите звучит как "мефокедка". Мефокедка - профурсетка: "Бежит по полю санитарка, пролетарка, звать Тамарка". Трудно, в общем. Да и отношения между командирами и подчиненными в действующей армии весьма своеобразны. Есть очень показательный анекдот.
По израильской военной базе идут два генерала, местный и американский. Навстречу - рядовой. Прошел, как будто не заметил.
Американец в шоке: "Как же так?! Два генерала стоят, а он даже чести не отдал!"
Израильский генерал, пробормотав "Сейчас разберемся:", догоняет солдата и спрашивает: "Изя, ты что, обиделся на что-то?".
Это объяснимо. В иврите нет обращения на "вы", что существенно сокращает дистанцию между людьми. А стать офицером в армии проще простого, достаточно закончить трехмесячные курсы, причем отслуживать перед этим полный срок совсем не обязательно. Таким образом, твой сегодняшний приятель и сосед по палатке завтра вполне может оказаться твоим командиром. На свою голову.
К чести девушек надо сказать, что весь ужас своего положения они поняли быстро. В кратком выступлении перед личным составом они отметили, что понимают ситуацию, что отдают себе отчет в том, с кем имеют дело, и что, в целом, нас уважают. Они пока не готовы вместо команды "Ложись!" говорить "Прилягте, пожалуйста", как этого требует рядовой Дудкин, но будут стараться изжить в себе подобные предрассудки. В ответ мы великодушно пообещали больше не спрашивать у командирши роты, существуют ли "Тампаксы" армейского образца. Впоследствии мы с этими девчонками достигли почти полного взаимопонимания. Правда, они так и не научились при встрече целовать нас в щеку и не сумели понять, почему "пиво не считается".
Куда меньше повезло второму взводу. Была у них одна маленькая, очкастенькая, визгливая "мефокедка", которая пыталась отучить ребят курить в палатках. Уже к концу второго дня она кричала перед строем на иврите: "Я знаю, что значит "иди …!" (тут она добавляла известный каждому интеллигентному россиянину адрес). Мы прозвали ее "чебурашка-нинзя". Как выяснилось потом, сослуживицы-израильтянки звали ее "тамагочи".
Вообще, местные уроженки стараются держаться подальше от "этих русских". Да и мы, кроме эстетов - любителей смуглых брюнеток с пышным бюстом - не сильно одариваем их своим вниманием. Приученные к тонкому вкусу наших северных подруг и их умению одеваться, мы невольно шарахаемся от кричащих и удивительно однообразных нарядов израильтянок. Их туфли на платформах размером с вокзальную, запахи их духов, выливаемых на себя флаконами! Правда, уж если попадается красивая израильтянка - то это действительно что-то необычайное. Хотя все относительно, и гармония тут почти недостижима. Вы заходите в лифт и - ва-афельный стаканчик! - обнаруживаете там богиню с миндалевидными глазами и талией от песочных часов, приснившуюся вам в ночь наступления вашей половой зрелости. Но пока вы судорожно вспоминаете, как на иврите будет: "А не выпить ли нам чашечку кофе?" (универсальная фраза, определяющая серьезность ваших намерений), видение неизвестно откуда достает огромную булку со шницелем внутри и начинает беспечно ее лопать, обильно посыпая крошками, высокую полуоткрытую грудь. Я не пристрастен, русские девушки действительно пользуются огромной популярностью у израильтян. И составляют абсолютное большинство среди тружениц местных борделей. Спрос рождает предложение.
Как происходит сосуществование полов в ЦАХАЛе, я не знаю. Служат все вместе, и парни, и девушки, только первые стоят в караулах, а вторые подвизаются на административно-штабном поприще. Времени свободного - хоть отбавляй.
После 17.00 рабочий день в армии заканчивается, основная масса командиров разъезжается по домам (вся страна - семь часов на машине с севера на юг) и каждый занимается, чем пожелает. Внешне все очень благопристойно, а что творится на самом деле, мне выяснить не удалось. Знакомые солдаты-срочники на эту тему не распространяются, что весьма необычно; за израильтянами ходит слава талантливых рассказчиков "про это". По мнению врачей, израильские мужчины в большинстве своем даже страдают преждевременным семяизвержением - так торопятся рассказать друзьям подробности.
Что бы там ни было - пусть развлекаются. В конце концов, заместителей командиров по работе с личным составом здесь нет, и некому являться образцом высокой морали. А тех читателей, которые сейчас представили себе массовые оргии в темных казармах, я разочарую: этого нет и в помине. Ни оргий, ни казарм, о чем позже. Да и сексуальное голодание молодежи носит, скорее, характер лечебного; раз в неделю-две каждому солдату выпадает отпуск на несколько дней. Многие ночуют дома каждый день. Некоторые служат по принципу: неделя на базе, неделя дома. Я знаю поваренка, который служит только по выходным. Сочетать службу в армии с работой - обычное дело.
Мы получаем оружие и снаряжение. На вооружении ЦАХАЛа стоят американские автоматические винтовки "М-16" старого образца. Не секрет, что почти все они использовались еще во Вьетнаме, после чего и были подарены нам правительством США. Возраст, разумеется, сказывается на качестве. Технические характеристики опускаю, но в целом советский "Калашников" куда лучше. Есть и оружие отечественного производства: автоматы "Галиль" и "Глилон" (премерзкая копия того же "Калашникова") и знаменитый "Узи", который стреляет от любого удара, когда и куда ему заблагорассудится.
В снаряжение входит каска, бронежилет (неплохо защищающий от комаров), и наплечная ременная система, в просторечии "лифчик", с многочисленными отделениями для палатки, фляг, фонаря, индивидуальных пакетов и пр. Выдаются пять снаряженных магазинов, один из которых всегда при себе, как и винтовка; выдав солдату оружие, армия возлагает всю ответственность на самого солдата. На пост, с поста, домой, в путешествие - оружие всегда при себе. Так и бродят по стране тысячи мальчиков и девочек с винтовками за спиной, и никто на них не обращает внимания. Даже мой малолетний племянник, получив в руки "взаправдашнее ружье" (боёк из затвора был предусмотрительно удален), освободил гостиную от своего присутствия всего на пару часов. Как это не похоже на истерику, которую с трудом сдерживали мои командиры в Российской армии, когда видели собственного солдата с автоматом! До сих пор в ушах стоят слезливые просьбы дежурного по части на разводе: ни в коем случае не стрелять, а "действовать штыком и прикладом". У нас штыков нет - согласно международной конвенции, запрещающей использовать огнестрельное оружие как холодное. Конвенцию, кстати, подписала и Россия. Ну, что тут сказать… Мы, по - прежнему, идем "...неверным путем Паниковского".
Между тем, я за три года проживания в стране ни разу не слышал, чтобы кто-то кого-то умышленно убил или ранил из табельного оружия. Страна наводнена оружием. Каждый совершеннолетний гражданин Израиля, получивший справку о психическом здоровье, может оформить себе разрешение на ношение оружия. Может, поэтому и количество тяжких преступлений у нас такое низкое. Хотя наркомания и автомобильное воровство процветают.
Нас ведут на стрельбы. Израильская система обучения стрельбе едва ли не самая эффективная в мире. Это мы выстрадали. Каждый антисемит знает, что евреи любят экономить. После войны Судного Дня эти самые евреи подсчитали, что на каждого убитого врага в среднем было затрачено около 5 000 патронов. Пришлось, задыхаясь от жадности, внедрять новые методики стрельбы, с повышенной точностью попадания. Получилось, уж поверьте на слово. Хотя при обучении боеприпасов не жалеют. Их даже не считают. Сколько надо, столько и бери. Мерами безопасности, конечно, тоже не пренебрегают. После стрельбы командир взвода лично проверяет, не осталось ли патрона в патроннике. Затем солдат докладывает, что оружие проверено, разряжено и поставлено на предохранитель. На иврите это звучит так: "Ха-нешек бадук, парук вэ нацур". Ну-ка, повторите?.. То-то. Мы тоже не нанимались. С легкой руки моего друга Бориса мы хором радостно декламировали: "Ха-нешек бадук, сундук, бурундук!". Кстати говоря, во время Второй Мировой на каждого убитого прошлось в среднем по 25 000 патронов. "Россия - щедрая душа"!
После стрельб мы получили священное право ходить в караул. Тут всё тоже не как у людей. В уставе караульной службы ВС РФ есть статья, начинающаяся словами: "Часовому запрещается". И далее следует перечисление действий, из которых, собственно, и состоит наша с вами жизнь. Я предпочитал докладывать: "Часовому разрешается: ходить, стоять, смотреть, дышать". Офицеры не возражали. Здесь об этом речи не идет. Вы, плотно упакованный в бронежилет и каску, сидите на удобном стуле - с книжкой, газеткой или портативным радиоприемником - и время от времени лениво поглядываете по сторонам. Если заснете - вас отругают. Иногда по рации начальник караула вяло интересуется, как вы себя чувствуете. А если вы скажите ему, что вас клонит в сон, он сядет в "джип" и - внимание! - привезет вам кофе. Честное слово.
Днем у нас занятия. Материальная часть, стрельбы, строевая подготовка. Последнее продолжалось часа два. Потом один из нас, некогда служивший в роте почетного караула, показал сержанту, что такое "учебно-строевой шаг" (нога прямая, поднимается на уровень плеча, носок оттянут), и от нас отстали. То же самое произошло с основами рукопашного боя. Недоуменно осмотрев девочку-инструктора, мы вытолкнули вперед 110-килограммового мастера спорта по вольной борьбе Вацлава по прозвищу "Ватсон", и предложили сержантскому составу попробовать отобрать у него винтовку. Можно всем вместе. На нас окончательно махнули рукой.
Среди наших сержантов есть несколько ярко выраженных славянских физиономий. Но, сколько мы их не провоцировали, на русском они говорить отказывались. Это им категорически запрещено. Так же как и преподавателям на курсах изучения иврита. Для лучшей ассимиляции. К языку тут вообще отношение трепетное. Иврит - искусственное образование на основе древнееврейского. Слова буквально придумывались. Порой это доходит до абсурда: скажем, медицинская или компьютерная терминология, универсальная во всем мире, здесь своя. А с другой стороны, есть масса слов, пришедших из русского. И далеко не лучших слов. К примеру, абсолютно цензурное выражение, что-то вроде русского "Иди ты к едрене фене!" звучит так: "Лех кибенимат!". Разъяснять?
Приближается конец недели. Нас на два дня отпускают по домам. Но, как вдруг выяснилось, не всех, а только второй взвод. На наши вопросы о причинах такого решения командование ответило кратко: "А вот!". И тем самым совершило непоправимую ошибку…
Офицеры, с которыми я в последствии разговаривал, признавали, что командовать "русскими" резервистами куда проще. Местные начинают качать права по любому пустяку: их сменили с поста на пятнадцать минут позже, в столовой им не хватило йогурта, на постовой вышке не работает печка. Выяснение отношений сопровождается диким криком и, как правило, ситуации не меняет. "Русские" на подобные мелочи просто не обращают внимания, что весьма импонирует командирам. Но когда эти самые русские начинают "лезть в бутылку"… (Есть образное выражение, но я не рискну его употребить). С нашей сплоченностью израильтяне ничего поделать не в состоянии. Потому что, если мы отказываемся заступать в караул, то отказывается вся рота. Такого военная база "Механей шмоним" еще не видела.
Конечно, нас собрали в зале заседаний. Конечно, выступала командирша роты и грозила всем армейской тюрьмой. В зале это было встречено презрительным гулом, потому что отправить в тюрьму сто пятьдесят человек не может никто. А даже если бы и могли, сказали "русские" - мы за милую душу! Две недели безделья, разве что неоплачиваемого, с трехразовым питанием и халявными сигаретами. После центральной гауптвахты Ленинградского Военного Округа и ее старшины, старшего мичмана Таракана? Сделайте одолжение! Ротная повысила голос: "Тогда и второй взвод в отпуск не пойдет!". "Конечно, не пойдет", - согласились "русские", - "Один за всех и все за одного". "Будем штрафовать!" - не успокаивалась ротная. Угроза серьезная, денежные штрафы в армии применяются широко и по карману бьют ощутимо. "Нет проблем!" - сказали "русские" и полезли за "Визами" и чековыми книжками. - "Сколько?". Командование растерялось.
Мы прибегли к посредничеству Оза, единственного среди нас урожденного израильтянина, попавшего в "партизаны" по состоянию здоровья. Оз умница, весельчак, профессиональный бунтарь и махровый русофил. Он доступно объяснил командованию, что основная масса присутствующих - это семейные люди, у них дети, проблемы на работе и напряженная борьба с алкоголизмом. И они не понимают, почему их без какой-либо необходимости собираются держать на базе. В заключение Оз, патетично воздев руки, спросил: "До каких пор будет продолжаться это издевательство над нами, русскими?!". Посовещавшись, командиры решили: пойдут все, за исключением семерых человек, необходимых для наряда. Этих семерых мы должны были выбрать сами. Воистину иезуитское коварство - для израильтян. Не берусь предполагать, чем бы подобные выборы закончились в среде местных уроженцев. Но Людовик ХI Валуа, некогда сформулировавший девиз "Разделяй и властвуй", не имел дела с бойцами отдельной ордена Сутулого партизанской бригады им. Рухляди Бампер. Мы, предварительно отсеяв всех семейных, просто кинули жребий. И спокойно пошли спать. Инцидент был исчерпан.
Спустя несколько дней, разразился еще один скандал. Кому-то из "мефокедок" не понравилось, как мы сидим в столовой. Она потребовала пересесть. Мы отказались. Она заявила, что еды мы не получим, пока не выполним требования. Мы пожали плечами и дружно отправились в палатки.
Что тут началось! "Мефокедки" метались, по меткому выражению моего друга Бориса, "как суки в камышах". Одна откровенно ревела. Мы испуганно спросили, что такого особенного случилось. И оказалось, что мы совершили попытку массового самоубийства! Мамой клянусь!
В уставе ЦАХАЛа отказ от пищи или воды официально именуется попыткой самоубийства. Как и застёгивание верхней пуговицы рубашки. И наш демарш из столовой грозил "мефокедкам" оглушительными неприятностями. Мы галопом помчались обратно, на ходу успокаивая перетрусивших командирш, и сожрали все, что было велено. Не подводить же девчонок!
Это наше рыцарство, кстати, ими было воспринято больше с удивлением, нежели с благодарностью. В Израиле с детского сада холится и лелеется "стукачество". Оно насаждается, культивируется и приветствуется. Твой приятель-израильтянин, отличный собеседник и добрый советчик, без зазрения совести "вложит" тебя куда надо, соверши ты нечто противозаконное. Но, как нам с вами это ни противно, преступность-то низкая!. Мой сосед Мишка, месяц прослуживший в "тирануте" боевых частей, прочитал эти записки и остался недоволен. По его мнению, в моем изложении служба в ЦАХАЛе выглядит сплошной веселухой, хотя это далеко не так. Наверное, он прав. Конечно, мы - случай уникальный. Никто не стал бы с нами миндальничать, будь мы солдатами срочной службы. Их "прессуют" основательно, особенно при подготовке боевых частей. Это необходимо, солдат должен выполнять команду, не задумываясь. Война…
Мне рассказывали, что к концу второго месяца "тиранута" солдат мечтает только об одном - пристрелить своего командира. Но! Призвавшихся в боевые части принимает офицер, который по окончании курса молодого бойца уйдет в Ливан вместе с ними, и будет ими командовать до "дембеля". Он, что называется, "кроит под себя". А в конце "тиранута", в день присяги, происходит братание солдат с командирами. Убирается ненужная субординация, и отныне можно обращаться к командиру по имени, рассказывать ему анекдоты и валять дурака в свободное от службы время.
У нас братания не вышло. Во-первых, возник вопрос этического характера: как можно "предлагать шпагу" Израилю, если предварительно клялся на верность России? Но, как говорят рекламирующие прокладки девушки, я для себя эту проблему решил. В случае военного конфликта между нашими странами я скажу в Израиле, что давал присягу России, а в России скажу, что присягал Израилю. И, неблагонадежный в обеих странах, смоюсь в Люксембург.
Во-вторых, мы невольно унизили своих командиров. "Мефокедка" Галит радостно обратилась к Славке: "Вот и кончились ваши мучения!". В ответ Слава отечески потрепал ее по плечу: "Это ваши мучения кончились". Короче говоря, девушки, прощаясь с нами, на рыдали у нас на груди и своих телефонов не предлагали. Да мы и не спрашивали. После присяги всех семейных распустили по домам. Всех холостых, разведенных и вдовствующих запихали в автобус и увезли на какую-то непонятную базу. Там мы двое суток стреляли - днем и ночью, стоя и с колена, с места и в движении, в атаке и в обороне: Материальную часть читала поразительной красоты девочка, весьма пикантно смотревшаяся без дежурного бутерброда, но с двенадцатикилограммовым ручным пулеметом "MАG" в руках: Мы переглядывались с опасливым недоумением: куда это нас готовят? Все стало ясно спустя сутки, по приезде на место прохождения службы. Временно оккупированные территории. Военная база в окружении палестинских деревень, в километре от Рамаллы, резиденции Арафата. Шутки кончились - как мы думали…
Казарм здесь нет. Солдаты живут по четыре человека в благоустроенных, зачастую отапливаемых комнатах. Нас поселили всемером. В подвале - душ, горячая вода от солнечного бойлера. Подобное устройство есть практически в каждом израильском доме; центрального отопления здесь нет, и в комнате температура равняется температуре "за бортом". Это ощущается весьма остро: летом частенько зашкаливает за сорок в тени, а зимой случается играть в снежки под Иерусалимом. Поэтому кондиционеры и нагревательные приборы у нас пользуются большим спросом. Особенно кондиционеры. Они есть практически в каждом помещении и в каждом автобусе. Это не роскошь, а необходимость. Так же, как и летняя привычка пить каждые полтора-два часа. Обезвоживание организма происходит незаметно, и вы понимаете, что с вами что-то не то, только брякнувшись в обморок посреди улицы. А вызов "скорой", между прочим, стоит в районе ста баксов.
Притираемся к обстоятельствам, распорядку и контингенту. Проходит это безболезненно, не то, что в России. В Израиле не дерутся. Вот не дерутся - и все! То есть можно, конечно, дать кому-то "в трюмо", но жертва тотчас же вызовет полицию, и будете вы платить бешеные деньги. Израильтяне, зная любовь русских к рукопашной, не боятся нас, а подставляют другую щеку и используют в целях обогащения. Поэтому бытовых драк тут почти нет. Да, согласен - скучно. Но зато, возвращаясь в два часа ночи с дискотеки, вы не рискуете нарваться на компанию пьяных жлобов, воспринимающих вас как футбольный мяч.
Нас ставят охранять базу. График службы, в принципе, не обременителен. На моей базе мы стоим на посту с девяти до двенадцати утра, потом с трех до шести, и потом с десяти до двух ночи. Есть время выспаться, сходить в душ, позвонить домой. Телефоны-автоматы, как всегда, общедоступны. Хотя основная масса населения предпочитает сотовые. Мой приятель Ромка, солдат срочной службы, представлял это так:
- Телефон необходим. Хотя бы для того, чтобы в конце дня позвонить домой и сказать: "Мама, все хорошо, меня не убили".
- Ага, - соглашался циничный Алик. - Или позвонить и сказать: "Мама, все плохо, меня убили".
С некоторых пор пользование сотовой связью в армии ограничено. После того как один шустрый солдат во время учений заказал себе пиццу с доставкой прямо на позицию. Снова будни. Оторванность от внешнего мира является эфемерной; в двадцати метрах от ворот базы располагается очень милый еврейский поселок с магазином, в котором полно еды и принимают кредитные карточки. Хотя на базе кормят нас вполне сносно. Еда в Израиле - основное занятие и почетная обязанность гражданина. Каждый уважающий себя член общества находится либо в процессе жевания, либо в поисках объекта жевания, либо на стадии переваривания пережеванного, каковая вполне может проходить совместно с двумя предыдущими опциями.
Вместе с нами служит несколько коренных израильтян. Основная задача каждого из них - как можно быстрее взять справку от врача и смыться домой. Нет, они не плохие люди. Отличительные черты израильтян - добродушие, светлое чувство юмора и любовь к громким звукам. Просто такое воспитание, такая ментальность. Интересы личности они всегда ставят выше общественных. Даже в армии, где самое святое - это жизнь солдата. Если вашей жизни угрожает опасность, вы имеете полное право раскрыть военную тайну. И даже обязаны! Отсюда и поведение, никак не укладывающееся в наши европейские представления. К примеру, ссоры, несмотря на южный темперамент, здесь продолжаются от силы несколько минут и практически никогда не идут дальше ругательных воплей. Хотя однажды я наблюдал, как двое шоферов, до дна исчерпав запасы ивритских, арабских, английских и русских матюгов, принялись азартно плеваться.
Израильтянин спокойно может справить нужду прямо на трассе, разве только отвернувшись в сторону. Может без всякого стеснения почесать причинное место, причем указательный палец другой руки в это время обычно находится в носу. Орет местное население, не переставая. Но лично меня предельно раздражает укоренившаяся в среде молодежи привычка задирать в автобусе ноги на переднее сидение. Мой умный отец называет эти проявления бескультурья "издержками свободы". Наверное, он прав. Мы тоже зашли в санчасть за справкой - хотим ходить в кроссовках, уж больно тяжелы эти военные ботинки. Даже их облегченный вариант, в котором ходят солдаты боевых частей, по сравнению с нашими ментовскими "темпами" просто кандалы. Медсестра - русская девочка, из тех, кого привезли лет в двенадцать. Но любви и взаимопонимания у нас не вышло: она категорически отказывается говорить на русском и (между нами, мужиками) у нее такие ноги, что сбежали даже брюки.
Служба здесь имеет свои прелести. Вы, покуривая, сидите на вышке, в окружении абсолютно непроницаемой завесы тумана с идеально ровной верхней границей. Вокруг бегает зверье - козы, лисицы, шакалы, дикая черная свинья Джоанна и дикобраз Петрович. В четыре утра с окрестных минаретов раздаются дикие завывания муэдзинов, записанные на магнитофон и пущенные через усилитель. У вас в подсумке припрятаны бутерброд с тунцом и том Уоррена. Из тумана выплывает заспанная морда вашего друга Борьки, принесшего вам полбутылки дешевого шотландского виски. А из радиоприемника эротичный до столбняка девичий голосок напевает вам последний хит сезона "Тефрок эт ха-нешек". В переводе это означает "Разряди оружие". Обычная команда караульному. Но девушка поет дальше, и вы слышите: "Разряди оружие, мой солдат. Разряди его в мое тело!" Вот такие у нас в ЦАХАЛе строевые песни… В конце концов вас начинает остервенело жрать непримиримое палестинское комарье, и идиллия нарушается.
...С нами служат несколько французов. Бойкие ребята, прекрасно владеющие ивритом и утверждающие, что Париж - это просто большой город, а при выезде из аэропорта Орли вы упираетесь в еврейский ресторан. Очень может быть. Есть также несколько американцев - религиозных евреев, которые приезжают в Израиль просто послужить в армии. К Штатам тут отношение особое. Израиль - форпост США на Ближнем Востоке. Государство пытается вести чисто американский образ жизни, при этом оставаясь глубоко религиозной страной. Что из этого получается - тема отдельного исследования. Но английским все владеют прекрасно.
Обстановка в районе базы стабильна. Хотя автобусы тут ездят с зарешеченными окнами, открыто враждебных выступлений мы не видели. Единственный раз наш покой был нарушен поднявшейся среди ночи ураганной стрельбой. Выскочив через окно на улицу и на ходу пристегивая магазины, мы со Славкой невольно залюбовались небом над Рамаллой, расчерченным пунктиром трассирующих очередей. Проходившая мимо солдатка, на секунду вынув палец из носа, пояснила, что там у кого-то свадьба. Или футбол. Или свадьба футболиста. Стрельба ведется в воздух и символизирует высшую степень восторга.
Вот так, в принципе, и проходит наша служба. Тихо и мирно мы тупеем в борьбе с извечными муравьями и летающими(!) тараканами. Нехитрые армейские приколы заменяют телевизор, который на базе транслирует только израильские программы. Дома есть и ОРТ, и РТР, и НТВ. Раз в восемь - десять дней нас отпускают домой - постираться, и обратно мы возвращаемся, нагруженные свежими русскими газетами. Некоторым развлечением оказались учения, получившие неофициальное кодовое название "Операция по кастрации Бонифация". Цели и задачи этих учений так и остались для нас загадкой. Для начала всех солдат согнали к проволочному заграждению. Потом поставили на краю оврага новехонький автомобиль и вдумчиво расстреляли его из снайперской винтовки. Потом разошлись по группам и поговорили. В завершение действа над нами со страшным грохотом прошли на бреющем полете два истребителя "Фантом", сильно напугав повара. И наконец - "дембель", который, как известно, неизбежен, как крах капитализма. "Срочники" при демобилизации получают солидную сумму денег и, по традиции, отправляются путешествовать. Обычно в Южную Америку. Мы же получаем свою обычную зарплату, а дальше - в меру возможностей.
Как не крути, а израильскую армию я отобразил весьма поверхностно. Я писал то, что видел, но далеко не все из увиденного мною является правилом. Кроме того, мне трудно быть непредвзятым: я уважаю эту армию, эту страну. И от души надеюсь, что мне никогда не придется встать перед выбором: Израиль или Россия. Двойное гражданство позволяет мне одинаково хорошо чувствовать себя и там, и там. И пусть в Израиле выяснилось, что я все-таки русский, мне хватило всего трех лет, чтобы понять: совсем необязательно быть евреем по Галахе, чтобы любить Израиль. Как не требуется быть русским по паспорту, чтобы любить Россию.
***
Прошло полтора года с того дня, как я в последний раз снял военную форму. Никак не думал, что мне придется снова обращаться к своим "Запискам". Но человек предполагает, а потом обалдевает: месяц назад меня буквально выдернули на Землю Обетованную по вздорному поводу - на свадьбу армейского друга. Один вечер из проведенной там недели мне поневоле пришлось посвятить выслушиванию рассказов о теперешней службе в ЦАХАЛе, поскольку за время моего отсутствия ребята уже дважды побывали на военных сборах (на иврите они называются "милуим"). Но их рассказы стоит все-таки предварить кое-какими собственными наблюдениями.
...Сентябрь 2000-го. Я, только что вернувшийся в Россию, узнаю из новостей, что в Израиле начался новый виток "интифады" - акции гражданского неповиновения со стороны палестинцев. Во что это выливается, мне уже известно - сначала крик, шум и ор, потом - камни и бутылки с зажигательной смесью, а в конце концов взрывы в городах. На этот раз дело приняло еще более трагичный оборот: на территориях линчевали троих "милуимников". Армия немедленно нанесла ответный удар. И после десятилетне
