Пошёл напрямик. Вдоль степного овражка бродило небольшое стадо коз. Возле них неподвижно, как огородное чучело, застыл человечек, одетый в просторное тряпьё, босой, под соломенным брылём с обвисшими полями. Воткнув в землю длинную палку, он возложил сверху обе ладони, опёрся о них подбородком. Подойдя ближе, Серёжка понял, что это мальчишка его примерно возраста.
– Ну, що тобі? – спросил пастух, не меняя позы, только блеснули глаза под шляпой.
– Да вот иду на Назаровский рудник.
– Фараонов бачив?
– Чаво? – не понял Серёжка.
– Поліція, кажу, на бричці поїхала. Тож на рудник., – и засмеялся: – “Чаво!” – передразнил он Сергея.
– А сам-то кто? – смерил пастушонка презрительным взглядом.
– Я тутешній. Не такий собі харцизяка… – посмотрел в сторону и закричал страшным голосом: – Куда? Куда, быдло нещасное!
Сорвался и побежал заворачивать отбившихся от стада коз. Вернулся, тяжело дыша. Серёжка обратил внимание на его босые, почерневшие, словно обугленные, ноги. Про себя подумал: «Тоже мне, барин нашёлся!»
– Откуда ты знаешь, что полиция на рудник поехала?
– Та вчора в Назаровке таке було, таке було… Тамбовские побили рязанских… чи то рязанские побили тамбовских? Одного убили, а то покалечили…
– За что? – испугался Серёжка. Он подумал, не случилось ли беды с братом.
– А так…
Пастушонок был рад случайному собеседнику, поэтому с охотой стал рассказывать, что рязанские «телушку резали солёным огурцом» – так их тут дразнят. А тамбовские – дубинники. Харьковских зовут чемоданниками. С Харьковщины деревенские мужики на шахту не идут, оттуда приходят больше заводские, народ порченый, босота, одним словом. Такие и украсть могут. Вот и зовут их чемоданниками, а смоленских «рожками» называют…
– Ладно, мне пора, – прервал Серёжка его рассказ. – Ваших местных тоже, наверное, как-то дразнят?
– Наших, тутешніх, в шахті нема. Хто в шахту поліз – пропаща людина.
Не развеселил этот разговор Сергея.