• Zero tolerance mode in effect!

Архив WOL Аналитика: Др. М. Павлов. Почему в армии не хватает врачей, или злоключения врача-резервиста.

Верник Михаил

Администратор
Команда форума
Почему в армии не хватает врачей, или злоключения врача-резервиста


Автор: доктор Михаэль Павлов
Дата первой публикации: 25.07.2011
Дата последнего обновления: 26.07.2011


Михаэль Павлов – врач, работает в психиатрическом отделении больницы "Сорока" (Беэр-Шева), занимается научными исследованиями, связанными с наркозависимостью.



С целью привлечь внимание общественности к проблеме армейской медицины, в надежде, что это что-нибудь изменит к лучшему, хочу поведать историю своей резервистской службы.

На резервистские сборы я призвался добровольно, в 2003 году, не в качестве врача. Во время службы я получил травму ноги, в результате чего, после долгих мытарств, был признан инвалидом армии. Однако моего патриотизма это не умерило. После подтверждения лицензии врача, я подал прошение вернуться в армейский резерв. Меня призвали на офицерские курсы для врачей-резервистов.

Это были единственный курс, который я получил от армии. Во время учебы мы задали вопрос одному врачу-подполковнику: будет ли армия в дальнейшем заботиться о повышении нашей квалификации, и получили ответ – нет. Более того, было сказано, что эта наша забота – поддерживать свои навыки на уровне, нужном армии, и делать это мы должны в свое свободное время. Что означает этот ответ? Объясню популярно.

В повседневной жизни у большинства врачей есть своя специализация, по мере углубление в которую иногда теряются прочие врачебные навыки. Армия же берет врача-резервиста любой специальности и посылает, куда ей заблагорассудится. При этом никто не проверяет способность этого врача выполнить задачу. Нужно ли говорить, что в бою врач-резервист может оказаться совершено некомпетентным?

Продолжим повествование. По окончании курсов, видя мою высокую мотивацию, мне предложили делать резервистские сборы в бригаде "Голани". Я согласился, утаив свою инвалидность.

Что же представляет собой служба врача в пехоте? Врач, как и обычный солдат, идет пешком со всем подразделением, таща на себе сумку с тяжеленным снаряжением. По идее, ему должны помогать санитары, но их зачастую не хватает. Обращение со стороны старших офицеров иногда отвратительное. Врач часто воспринимается, прежде всего, не как доктор, а как младший офицер. На военной базе врача запросто могут поселить в одной комнате с рядовыми. При этом никто не позаботится о том, чтобы он получил элементарные вещи, к примеру – спальный мешок. Приходится ходить и все выпрашивать. А некоторые еще пытаются унизить, продемонстрировав более высокое звание. Так, когда я служил в 2007 году в бункере на границе с Ливаном, во время субботнего ужина я зашел в столовую и сел за свободный стол. Ко мне тут же подошел капитан, лет на 5 моложе меня, и потребовал освободить место, так как за этим столом сидит он и заместитель командира батальона, а я званием не вышел. Я послал его в присутствии солдат и продолжил есть за этим столом. Но осадок остался неприятный.

Через несколько дней меня перевели на другую базу – тоже на ливанской границе. Там ко мне на прием пришел солдат. Следует отдать дань великого уважения ребятам, проходящим службу в таких местах. Они в течении минимум полугода служат по графику "28-4", то есть, находятся на базе, в бункере, 28 дней, а затем на 4 дня отправляются домой. Эти бойцы стараются не брать больничные, так как в этом случае их товарищам приходится выполнять их работу. Именно на таких солдатах держится израильская армия!

Но вернемся к обратившемуся ко мне солдату. Он пожаловался на боль в прямой кишке. Рассказал, что доктор-резервист, который служил в этом бункере до меня, проверил его, поставил диагноз "геморрой" и назначил лечение, но боль усиливалась с каждым днем. Каково же было мое удивление, когда, проверив солдата, я обнаружил не геморрой, а огромный абсцесс (нарыв, гнойное воспаление тканей). Я отправил солдата в больницу на операцию. Нужно ли говорить, что мой предшественник был попросту некомпетентен?

Проведя 5-6 учений вместе с "Голани", я почувствовал обострение болей в ноге. Я обратился в письменном виде к начальнику медслужбы Северного военного округа с просьбой о переводе из пехоты в другой род войск. К обращению я приобщил копию свидетельства инвалида. Мне дали ответ, что меня заменят при первой возможности. Однако, поскольку мало кто из врачей горит желанием служить в пехоте, возможность эта так и не представилась.

Видя, что процесс моего перевода затягивается, я попросил медицинское руководство предоставить мне возможность пройти курс травмы. Дело в том, что моя гражданская специализация – психиатрия, и опыт спасения при травме у меня крайне ограничен. Ответа я не получил, несмотря на то, что повторно посылал письменный запрос.

Отдельный разговор – об оплате резервистских сборов. За свою трехлетнюю армейскую "карьеру" я сделал 120 дней резервистской службы, и с трудом припоминаю случаи, чтоб армия меня не пыталась обсчитать. После каждого такого обсчета надо потратить много времени и нервов, чтобы вернуть то, что недополучил. Причем мой случай не единичен – и у других врачей случается то же самое.

И вот мы добрались до декабря 2009 года (операция "Литой свинец"). Меня призвали. Приехав на базу в Цеэлим, я обнаружил, что у меня нет не только нужного снаряжения, но и места в палатке. Приходилось каждый вечер ездить домой и утром возвращаться. Поскольку я предвидел трудности с больной ногой, то обратился к начальству, и просил, чтобы мне позволили передвигаться на транспорте, хотя бы на танке. Мне сказали, что как инвалид я могу отказаться идти с пехотой, но у пехоты не хватает врачей (в армии вообще, когда не могут заставить, очень любят бить на жалость и на совесть). О транспорте пришлось забыть.

Меня познакомили с другими врачами батальона. Медслужбу формально возглавлял молодой интеллигентный парень, совершенно не подходивший для этой роли. Попал он в батальон, так как при распределении у него не хватило духу отказаться. Соответствие его должности стремилось к нулю. Второй врач – майор д-р Алекс был опытен и фактически взял командование на себя. Третьим врачом был д-р Балта. Мы вчетвером ожидали, что армия хотя бы предоставит нам интенсивный курс травмы. Однажды к нам прислали молодого медбрата с куклой-муляжом. После полутора или двухчасового урока медбрат удалился и более не появлялся. Оставшуюся неделю перед заходом в Газу мы были предоставлены сами себе. Мы просили дать нам хоть пристрелять оружие, но никто не уделил нам времени. Найдя валяющийся без присмотра ящик с патронами, я пошел на стрельбище и стал клянчить у проходящих стрельбы других подразделений разрешение пострелять вместе с ними.

На следующий день после выхода из Газы батальон делал пикник. Ни один врач-резервист не получил приглашения.

В ходе самой операции в Газе мои проблемы с ногой обострились, и мне пришлось начать пользоваться палкой для ходьбы. Несмотря на это, медслужба Северного округа отказывалось переводить меня на другую, более подходящую моему состоянию здоровья, должность. Я попросил медкомиссию и не получил ответа. Только после многих обращений мне прислали приглашение на медкомиссию, которая определила мне 24-й профиль (временно не годен к службе). Я протестовал и просил дать мне 45-й (пригоден для службы в тылу), однако председатель комиссии сказал, что не готов взять на себя такую ответственность. Он посоветовал мне подать прошение о волонтерстве. Сделав это, я завяз в армейском бюрократическом болоте. С меня стали требовать неимоверное количество справок непонятного назначения. Последней каплей, окончательно отбившей у меня желание служить, было требование армии предоставить заключение ортопеда, которое делается в частном порядке и стоит от 3 тысяч шекелей и выше.

Узнав о решении армейской медкомиссии, "Голани" решили распрощаться со мной. Мне позвонила офицер по связям и пригласила меня на церемонию демобилизации. Церемония проводилась в неудобное для меня время и в неудобном мне месте. Когда я спросил, кто из начальства будет присутствовать, мне сказали, что, может быть, приедет командир батальона. Узнав о том, что я не могу приехать, обещали прислать грамоту по почте. И действительно, прислали – помятую и без подписи.

Что же касается комиссии по инвалидности министерства обороны, то критерии этой организации, на мой взгляд, подобраны с таким расчетом, чтобы как можно меньше людей получали инвалидность. При этом совершенно не учитывается, служил ли пострадавший в боевых частях или ежедневно выходил домой. Иногда доходит до курьезов – человеку, около которого во время службы во вспомогательных частях упал кондиционер, диагностировали посттравматическое расстройство и дали армейскую инвалидность. В моем же случае медкомиссия министерства обороны не нашла "объективных" причин повышения уровня инвалидности, несмотря на то, что медкомиссия армии меня списала.

На моем примере можно увидеть отношение армии к врачам-резервистам. Человеку, который хочет оказать посильную помощь вооруженным силам, зачастую создают невыносимые условия. Армия не занимается необходимой профессиональной подготовкой, а после завершения офицерских курсов не проверяет, насколько врач пригоден для выполнения возложенных на него обязанностей. После получения травмы в армии начинается длительный процесс мытарств по медкомиссиям. Армия делает все возможное, чтоб отбить у врача-резервиста желание служить. И после этого наши генералы удивляются, почему в армии не хватает врачей!

1606425694971.png
Др. Михаэль Павлов
 
Назад
Сверху Снизу