Барри Хамиш "Кто убил Ицхака Рабина" книга

[61Papa]

ГЛАВА 19

РАНЕНИЕ В ГРУДЬ

Согласно отчету Комиссии Шамгара, Игаль Амир сделал два выстрела Рабину в спину. Согласно показаниям свидетелей и пленке Кемплера, Амир стрелял в Рабина только сзади. С другой стороны, Натан Гефен показал мне раздобытую им последнюю страницу хирургического протокола, написанного на бланке госпиталя “Ихилов” и подписанного д-ром Мордехаем Гутманом в 23:30 в вечер убийства. В протоколе д-р Гутман писал о ранениях Рабина: “Пулевое ранение диаметром 2.5-3 см в верхней части легкого. Выходная рана в направлении [позвонков] D5-6 с раздроблением позвонков”. Обнаружение этой страницы было замечательным открытием - до этого мне не удавалось найти никаких источников, где бы упоминалось, что у Рабина был раздроблен позвоночник.

Получив копию документа, я позвонил своему другу - уважаемому врачу - чтобы он помог мне лучше понять, о чем говорится в документе. В работе над документом принимала участие также жена врача - фельдшер по профессия, также работающая в полиции. (По юридическим причинам я не привожу ни имени врача, ни имени его жены - она не имеет права давать свое имя для прессы без специального разрешения). Врач сказал мне: “То, что описывается [в протоколе], это ранение в грудь, при котором пуля вошла в легкое, а затем вышла из него, раздробив позвонки D5-6 в верхней части спины”.

Могло ли такое ранение быть результатом выстрела в спину? “Вряд ли. Для этого пуля должна была бы войти через спину, пробить верхнюю часть легкого, затем вернуться назад и, пробив еще раз легкое, врезаться в позвоночник. Известно, что пули иногда двигаются внутри тела по самым неожиданным траекториям, но в данном случае это кажется неправдоподобным - по крайней мере, на первый взгляд”.


***

Признаюсь, хирургический протокол полностью поставил меня в тупик, поскольку он противоречил экспертным показаниям старшего лейтенанта Баруха Гладштейна из полицейской криминалистической лаборатории, которые тот дал в ходе суда над Игалем Амиром. Проведя исследование пиджака и рубашки Рабина, он определил, что премьер-министр был застрелен двумя выстрелами в спину с нулевого или почти нулевого расстояния. Гладштейн не мог не заметить пулевого отверстия спереди, если бы таковое было, и он вряд ли стал бы скрывать это, после всего того, что он уже сообщил суду.

Я направил Гефена к двум журналистам, Боазу Гаону из “Маарива” и Джею Бушинскому из Эн-Би-Си. Журналисты показали документ должностным лицам из “Ихилова”. Те подтвердили достоверность документа, но, по словам Бушинского, добавили при этом следующее разъяснение: “Это последняя страница 6-страничного медицинского процедурного отчета, предназначавшегося для показа лишь ближайшим родственникам Рабина. Без понимания первых пяти страниц последняя оказывается вырванной из контекста и теряет смысл”.

Рукописный протокол Гутмана никогда не показывался никому, кроме Леи Рабин. Через два дня после убийства вместо этого отчета для широкой публики был выпущен отпечатанный отчет, подписанный д-рами Гутманом, Хауснером и Клюгером.

***

14 мая 1996 года режиссер Мерав Кторза и ее партнер, оператор Алон Эйлат, сумели раздобыть полный вариант рукописного отчета. После этого мы собрались дома у Алона и Мерав в Бен-Шемене вместе с моим знакомым врачом и его женой, чтобы профессионально изучить следующие документы: операционный протокол д-ра Гутмана; отпечатанный хирургический отчет, выпущенный для широкой публики; заключение патологоанатома; судебные показания хирурга, д-ра Клюгера, и патологоанатома, д-ра Гисса. И у моего знакомого врача, и у его жены имелся большой опыт в отношении пулевых ранений, с которыми они непосредственно сталкивались по роду своих занятий.

В самой же первой строчке протокола д-ра Гутмана говорится, что Рабин был доставлен в операционную “без пульса или сердцебиения и с приапизмом”. Мой знакомый врач немедленно объяснил: “Приапизм означает, что у него была серьезно повреждена нервная система”. На следующий день он прислал мне по факсу страничку из медицинского пособия, где говорилось: “Приапизм (затяжное состояние эрекции полового органа у мужчин) служит характерным признаком повреждения спинного мозга”. Как заметил врач: “Для меня, это служит доказательством подлинности отчета. Если бы доктор не был честен в своих записях, он никогда бы не стал указывать в отчете на приапизм, учитывая, в каком чувствительном состоянии находилась в тот момент страна”. Я должен добавить однако, что спустя два месяца д-р Давид Хаян, изучавший те же медицинские отчеты, сказал мне: “Забудьте про приапизм - у Рабина имелись определенные медицинские проблемы, могущие объяснить появление приапизма”. Позднее, два других доктора сообщили мне, что у Рабина имелся имплантант, вживленный в половой орган, и что это может служить вполне удовлетворительным объяснением приапизма.

Далее в протоколе Гутмана описываются процедуры, с помощью которых Рабина удалось реанимировать. У него снова появились пульс и сердцебиение, и его срочно перевезли в операционную, где с него сняли прокладки, прикрывавшие раны. В протоколе описываются повреждения, вызванные пулей, пробившей верхнее правое легкое и раздробившей позвонки D5-6. Также говорится и об огнестрельном ранении в левый бок - пуля прошла через селезенку и застряла в нижней части левого легкого. Эта вторая рана вызвала небольшое кровотечение и не была смертельной. Всего в ходе операции Рабину было перелито 8 порций крови. Причиной смерти в конечном счете послужили рана в груди и повреждение спинного мозга.

Несмотря на предостережения, высказывавшиеся представителями “Ихилова”, последняя страница протокола д-ра Гутмана не содержит ничего такого, чего нельзя было бы понять без остальных страниц. На этой странице описывается ранение, вызванное пулей, попавшей в грудь, прошедшей через тело и раздробившей позвоночник.

***

Хирург Гутман подписал свой операционный протокол в 23:30 вечера 4 ноября 1995 года. Патологоанатом д-р Гисс приступил к работе над телом Рабина спустя примерно два часа после этого. Здесь-то и произошла исключительно примечательная подмена: из патологоанатомического заключения исчезли приапизм, ранение в грудь и раздробленный позвоночник. Патологоанатом заключил, что “спинной мозг не был никак поврежден”. И он, и д-р Клюгер заявили то же самое в марте 1996 года в ходе суда над Игалем Амиром.

Совместный отчет д-ров Гутмана, Хауснера и Клюгера, опубликованный для широкой общественности спустя два дня после убийства, утверждает то же самое, что и д-р Гисс: никакого приапизма, никаких ранений в грудь, никаких раздробленных позвонков. Позвонки номер 5 и 6 превратились в ребра номер 5 и 6. Согласно новой версии событий, пуля вошла Рабину в спину, прошла между ребрами 5 и 6 и застряла в верхней части правого легкого.

Что же произошло между 23:30 и 1:30? И как объяснить противоречие между двумя пулями, пробившими одежду Рабина сзади (согласно отчету старшего лейтенанта Гладштейна), и смертельной раной в грудь (описанной в протоколе д-ра Гутманом)?

***

В начале мая 1997 года ко мне пришли Зеэв Бар-Села, один из редакторов газеты “Вести”, и журналистка этой газеты Эмма Сотникова. В ходе беседы я дал Зеэву номер телефона Натана Гефена и рассказал об обнаруженном им документе. В этой связи Зеэв рассказал следующую историю.

“На утро после убийства мне позвонила русскоязычная медсестра из операционной в “Ихилове” и сказала: “Тут что-то не так. Пресса не сообщает о настоящих ранах Рабина. У него был раздроблен позвоночник, а они говорят, что не был”. Спустя полтора часа она перезвонила мне в ужасе и сказала: “Я Вам не звонила, Вы от меня ничего не слышали”, - и бросила трубку”.

Можно только представить себе, какими жестокими угрозами пользовались заговорщики. На это намекает сообщение, опубликованное в мае 1996 года в журнале “Зман Тель-Авив”. В нем говорится, что все 17 сотрудников “Ихилова”, участвовавших в оказании медицинской помощи раненому Рабину, получили по почте анонимки с угрозами убийства.

***

11 мая 1997 года мне в руки попал примечательный документ - свидетельство, поданное в Верховный суд Израиля 3 июля 1996 года. Свидетельство было дано неким таксистом, который почувствовал, что как честный гражданин он обязан сообщить суду важнейшие сведения, касающиеся убийства Рабина. Добавлю от себя, что таксист явно не искал для себя славы: его имя так и осталось неизвестным широкой публике. Более того, добавлю, что заключение Верховного суда по поводу приведенных ниже показаний так и не было никогда опубликовано. Текст свидетельства приводится ниже:




СВИДЕТЕЛЬСТВО

Я, нижеподписавшийся, Т** (имя не приводится, поскольку свидетель боится ответной расправы), получив предупреждение, что я обязан говорить правду, и что я буду подвернут наказанию согласно закону, если не сделаю этого, свидетельствую настоящим следующее.

1. Настоящее свидетельство дано в качестве материала просьбы о предъявлении новых улик по делу 3126/96 Игаль Амир против Государства Израиль, заседание 7.7.96 в Верховном суде в Иерусалиме.
2. 27.3.96 был вынесен приговор по делу Игаля Амира в областном суде (Тель-Авив).
3. Я - таксист, и в тот день, когда был вынесен приговор Игалю Амиру, я вез пассажира, о котором я на этом этапе ничего не знал. Это был смуглый мужчина, лет 50, в очках с серебристой оправой.
4. Я вез пассажира от площади с часами в Яффо в больницу Ихилов в Тель-Авиве.
5. Во время поездки радио было включено, и мы слышали приговор Игалю Амиру, и его реакцию, что суд был сфабрикован.
6. Пассажир завел со мной разговор и сказал, что Игаль Амир прав. Я спросил его: “Почему? Ведь все мы видели видеокассету, на которой Игаль Амир стреляет в покойного премьер-министра”. Он ответил, что расстояния, с которых были выпущены пули, показывают, что Игаль Амир не мог убить премьер-министра, даже если бы хотел этого.
7. Когда я спросил пассажира, что он имеет в виду, он сказал, что расстояние было около 20 см. у первой пули, а у второй еще меньше, что третья пуля была другого калибра, и выстрел был произведен в упор.
8. Я сказал пассажиру, что этого не может быть, это нигде не опубликовано, и я ему не верю.
9. Тут пассажир достал удостоверение, в котором было написано, что он патологоанатом. Там была фотография, и насколько я помню его фамилия была “Перец”, имени я не запомнил.
10. Я был очень удивлен, что все это говорит патологоанатом, и тогда он сказал, что он лично осматривал тело Рабина в ночь убийства.
11. Я сказал пассажиру, что врач-паталагоанатом, который обследовал покойного, знал, сколько пуль вошло в тело, и даже по телевизору совершенно ясно сказали, что в теле покойного Рабина были только две пули. Я спросил его, возможно ли, что в ходе обследования врач (который в ту же ночь дал интервью журналистам) вышел из комнаты, и тем временем кто-то выпустил в покойного третью пулю. Пассажир ничего не ответил мне, но улыбнулся.
12. Я снова спросил его, уверен ли он, что были три пули в теле покойного, и нельзя ли допустить, что одна из двух пуль вошла в тело и вышла в другом месте. Пассажир ответил мне, что он все проверил и нашел три входных отверстия в теле покойного Рабина.
13. Я был очень удивлен и выражал недоверие, и тогда пассажир сказал мне: “Что я - маленький мальчик? Только вчера начал работать?”
14. Кроме того, пассажир сказал мне, что был еще один труп - телохранителя. И когда я не поверил ему, он сказал, что по одежде и по другим признакам он уверен, что это телохранитель, участвовавший в этих событиях, а не какой-нибудь другой, и что все это не публикуется.
15. Пассажир сказал мне, что есть что-то еще, связанное с одеждой покойного премьера, но он добавил, что по этическим соображениям он не рассказывает, что было с одеждой.
16. Настоящим я подтверждаю, что наверху - мое имя, а внизу - моя подпись, и что весь текст заявления верен и точен.

подпись


Настоящим я заверяю, что 28.6.96 предстал в контору адвоката (Шмуэль Фишман, ул. Арлозоров 196/3, Тель-Авив) г. Т**, предъявивший удостоверение личности (он также известен мне лично). Я предупредил его, что он обязан сообщать правду, и что он может быть наказан в соответствии с законом, если он не сделает этого, после чего он подтвердил истинность этого заявления и подписал его.

печать адвокатской конторы подпись адвоката




Описание внешности пассажира в целом подходит д-ру Гиссу. Написание фамилий “Гисс” и “Перец” на иврите также похоже. Гисс был единственным патологоанатомом, исследовавшим тело Рабина. Свидетель также довольно точно - для простого таксиста - описывает результаты экспертизы, проведенной полицейским Барухом Гладштейном. Труп телохранителя - это, возможно, труп Йоава Куриэля, который якобы покончил жизнь самоубийством.

***

2 мая 1997 года ко мне приехал Йехиэль Манн - энергичный молодой человек, сообщивший мне ранее по электронной почте, что он занимается сбором улик с самого момента убийства. Он оставил мне видеокассету с записью трансляций Первого канала, предусмотрительно записанных им в вечер убийства. Это была почти 4часовая запись, и я отложил ее в сторону как справочный материал.



15 мая 1997 года я наконец-то посмотрел эту видеозапись. Около 23:30 в вечер убийства директор госпиталя “Ихилов”, д-р Габи Барабаш, объявил о причине смерти Рабина: “Премьер-министр прибыл в госпиталь без пульса и сердцебиения, в состоянии клинической смерти. Нам удалось вернуть его к жизни и перелить ему 8 порций крови, но раны были слишком тяжелы и он скончался от них”.

“Что это были за раны?” - спросил Барабаша тележурналист Хаим Явин.

“Было ранение в селезенку, и было проникающее ранение в грудь, шедшее оттуда к позвоночнику. Первая из ран не была сама по себе смертельной. Пуля, вызвавшая вторую рану, разорвала сосуды, ведущие к сердцу, и раздробила позвоночник... Премьер-министр скончался от спинномозгового шока”.

В 0:30 той же ночью Министр здравоохранения Эфраим Сне выступил по телевидению и объявил о причинах смерти Рабина. Он предварил свое заявление словами: “Премьер-министр Рабин скончался сегодня вследствие подстрекательства..”. После этого политического заявления Сне сказал: “В него [Рабина] попало три пули: одна в грудь, одна в живот и одна в позвоночник”.

Слова Сне означали наличие второго ранения в позвоночник: помимо проникающего ранения в грудь, приведшего к раздроблению двух позвонков, Сне сообщил и о другом пулевом ранении в позвоночник.

В 23:30 директор госпиталя “Ихилов” объявил, что в Рабина попало две пули, а спустя час министр здравоохранения, безусловно осведомленный об истинном положении дел, заявил про третью пулю. Но оба они едины в том, что касалось двух существенных фактов: Рабин был ранен в грудь, и его позвоночник был раздроблен. Начиная со следующего дня, официальной версией стало то, что Амир дважды стрелял Рабину в спину, повредив ему бок, поясницу, селезенку и легкие. Но ни в отчете Комиссии Шамгара, ни в материалах суда над Амиром, нет ни слова о ранении в грудь или о раздробленном позвоночнике.



***

Один из самых странных эпизодов, произошедших в ночь убийства, состоял в том, что, пока Рабин лежал в операционной, его начальник его канцелярии Эйтан Хабер копался в карманах его одежды, извлекая оттуда все, что там находилось. Среди найденных им вещей был окровавленный листок с текстом песни, которую Рабин пел на демонстрации - Рабин положил этот листок в нагрудный карман. Согласно описаниям, посреди кровавого пятна на листке находилось почти абсолютно круглое черное пятно, напоминающее дырку.

В октябре 1996 года, в ходе моего выступления по телевидению, я заявил, что в листке имеется дырка от пули. К несчастью для меня оказалось, что листок был сложен вчетверо, а “дырка” находилась лишь в одной из четвертинок. Тележурналист поспешил воспользоваться моей ошибкой, заявив, что “дырка” на самом деле является пятном.


Кровавое пятно, с первого взгляда похожее на след, оставленный пулей.


Тем не менее стоит отметить, что в “Джерузалем Пост” от 5 ноября 1995 года (в номере, вышедшем на утро после убийства) были напечатаны слова Шимона Переса: “Последняя песня, которую он [Рабин] пел на митинге, была “Песня Мира”. Он положил листок с текстом песни себе в карман, и пуля прошла через эту песню”.


***

Я много размышлял о сложившихся противоречиях. В экспертизе старшего лейтенанта Гладштейна говорилось о двух пулях. С другой стороны, о выстреле в грудь непосредственно свидетельствовали следующие источники: показания министра здравоохранения Сне, директора госпиталя “Ихилов” Барабаша и пациента Евгения Фурмана; свидетельство, поданное таксистом в Верховный суд; отчет д-ра Гутмана; слова медсестры, позвонившей Зееву Бар-Селе. Эти показания были слишком многочисленны. Ранения в грудь не могло не быть.

Но как это могло произойти? Чтобы ранить Рабина в грудь, Амир должен был стрелять в него спереди, и если бы он повредил Рабину спинной мозг, то Рабин рухнул бы на месте, в то время как на пленке Кемплера мы видим, что Рабин продолжает идти после первого выстрела...

И тут меня осенило - я позвонил Алону Эйлату и сказал: “Эврика! Я знаю, как это произошло”. Он примчался ко мне и впервые просмотрел видеозапись выступлений Сне и Барабаша. Его реакция была такой: “Из всех свидетельств, какие можно достать, это свидетельства самого высокого уровня. Ранения в грудь не могло не быть”.

“Ну”, - спросил я, - “Что же тогда делать с показаниями Гладштейна о двух пулях, пробивших пиджак Рабина сзади?” Алон напряженно подумал над этим вопросом, но в конце концов сдался.

“Единственный возможный вариант”, - сказал я, - “состоит в том, что на Рабине уже не было одежды, когда ему стреляли в грудь. Это должно было произойти в госпитале”.


***

Точные обстоятельства смерти Рабина могут так и остаться неизвестными до тех пор, пока кто-нибудь из очевидцев не найдет в себе смелость рассказать о них. Тем не менее, несколько человек, видевших Рабина в операционной или связанных с госпиталем - д-ра Сне, Гутман и Барабаш, а также неизвестная русскоязычная медсестра - в той или иной форме заявили, что Рабин был ранен в грудь. Такие свидетельства не могут быть отброшены никаким судом.

 

[61Papa]

ГЛАВА 20

ОЧЕВИДЕЦ ПОКУШЕНИЯ

Пятница, 26 сентября 1997 года, стала праздником для ищущих правду об убийстве: в еженедельном приложении к газете “Едиот Ахронот” было опубликовано 4-страничное разоблачение того, как власти покрывали деятельность Авишая Равива перед убийством Рабина. Автор статьи, Гади Блюм, писал, что Генеральный прокурор Эдна Арбель сознательно скрывает от общественности результаты двух расследований, касающихся роли Равива в убийстве Рабина. Эти расследования были предприняты Эрином Шендаром и Михаэлем Эйтаном. [Михаэль Эйтан - член Кнессета от Ликуда, Министр науки, а впоследствии заместитель Министра обороны в правительстве Нетаниягу - Прим. перев.] Далее в статье утверждалось, что уже после убийства Рабина Амира использовали в манипуляциях с целью замять “дело Равива”: Амир потребовал, чтобы его мать забрала из Верховного суда свою петицию с просьбой расследовать деятельность Равива.



Статья была выдержана в очень уважительном тоне по отношению ко мне - я был назван там “автором теории о заговоре вокруг убийства Рабина, которая получила широкий отклик”. Несмотря на то, что одна из приведенных в статье цитат была неточной, статья стала важным шагом на пути к окончательному выяснению того, что в действительности произошло с Рабиным в ночь убийства. [Я сказал г-ну Блюму, что меня пригласили в канцелярию одного из министров, где его советник сообщил мне, что в ходе предыдущей избирательной кампании руководство Ликуда тайно использовало данные об убийстве Рабина против партии Авода. Блюм же написал, что я получил эту информацию от самого министра.]



***


Одним из людей, прочитавших статью с большим интересом, был Морди Исраэль - тот самый человек с пленки Кемплера, которого Амир обогнул, чтобы выстрелить в Рабина. Он стоял прямо перед Амиром и находился ближе всего к Рабину в момент первого выстрела. Однако до опубликования статьи в “Едиот Ахронот” роль Морди в нашей истории была незначительной. Теперь все должно было стать по-другому. Прочитав статью Блюма, он на следующий же день нашел меня и на утро после этого мы с ним встретились.

Я уже знал, как он выглядит, после того как видел его сотни раз на пленке Кемплера. Я также слышал довольно зловещие слухи о его предполагаемой роли в убийстве. Слухи возникли в результате опубликования кадров из видеофильма Кемплера в “Едиот Ахронот”. Напомню, что один из этих кадров смонтирован так, что в нем на место Амира подставлен другой человек. Подтасовка была сделана столь неряшливо, что на фотографии “Амир” стреляет левой рукой, в то время как все свидетели видели, что он стрелял правой. На смонтированной фотографии рука “Амира” опирается на плечо Морди Исраэля - отсюда и передававшиеся шепотом слухи о том, что Исраэль был сообщником Амира. Я никогда не воспринимал эти разговоры всерьез, но тем не менее отметил для себя, что Морди Исраэль становится неотъемлемой частью легенды, создающейся вокруг убийства Рабина.



***


Морди около 25 лет, он живет в в Кирьят-Гате со своими родителями, в квартире на четвертом этаже. Его мать отнеслась с симпатией к тому, что Морди решил поговорить со мной, отец - полицейский следователь - возражал против этого. “Тебя опять допрашивают”, - сказал он. Морди ответил: “Я просто пытаюсь понять, что же произошло. Мне уже пора узнать это”.

Вечером 4 ноября 1995 года Морди выполнял задание, полученное им от Тель-Авивского колледжа, в котором он учился журналистике. От него требовалось записать на пленку как можно больше политиков, чтобы потом сделать из этого имитацию радиорепортажа. “Я все записал на пленку”, - вспоминал он. - “Магнитофон крутился прямо во время убийства. Я находился непосредственно позади Рабина и держал в руке микрофон, обращаясь к нему с просьбой сказать что-нибудь. В такси, по дороге домой, я подумал про себя, что записал историческое событие. Но когда я пришел домой, оказалось, что на пленке ничего нет - один сплошной шум. Я пользовался этим диктофоном сотни раз, и он всегда записывал. Я не могу понять, почему он вообще ничего не записал. Если бы микрофон не был подключен, я бы заметил это”.



***


Перед тем, как углубиться в воспоминания Морди о вечере покушения, напомним выводы Комиссии Шамгара: Амир выстрелил Рабину в спину с расстояния не более 50 см; сразу после этого телохранитель Йорам Рубин упал на Рабина и прикрыл его; в то время, как Рабин и Рубин лежали распластавшись на земле, Амир, которого держали двое других телохранителей, исхитрился выстрелить в них прямо сверху, с расстояния не более 20 см.

А вот как вспоминает это Морди Исраэль, очевидец, находившийся ближе всех к месту покушения:

“Подойдя к зоне за сценой, я спросил полицейского, можно ли мне пройти через барьер. Он пустил меня, не проверив ни документов, ни магнитофона. В тот момент я подумал, что это исключительная халатность с его стороны, а позднее я решил, что именно из-за подобной халатности и произошло убийство. Теперь я уже не так уверен, что меня туда впустили совсем уж случайно. Я говорю это потому, что я был там единственным журналистом. Там должна была быть куча репортеров, задающих Рабину вопросы, но кроме меня никого не было. Лишь недавно мне пришло в голову, что возможно произошла путаница, и что меня впустили потому, что по описанию я походил на Амира: невысокий сефард, лет двадцати с небольшим, в рубашке с короткими рукавами.



Как только я оказался внутри, я начал брать интервью у политиков, слонявшихся за сценой. Потом я увидел Переса, спускавшегося по ступенькам, и решил записать его на пленку. Но он вел себя очень странно. Вместо того, чтобы нормальным шагом идти к своей машине, он бросился прямо в толпу. Я должен был бежать, чтобы поспеть за ним. Я подумал, что что-то здесь не так. Почему он так торопится и почему он подвергает себя опасности? Он не принимал никаких мер предосторожности, вступая в контакт с людьми, но и не был дружелюбен с ними. Я исхитрился спросить его, что он думает о том, как прошла демонстрация. Он бросил мне: “Очень успешно”, и после этого умчался прочь”.

В этом месте мы посмотрели соответствующий кусок из пленки Кемплера. Исраэль указал на то место в видеофильме, где он разговаривает с Пересом, и я показал ему, что после этого Перес несется к машине Рабина и останавливается прямо напротив нее. В том месте, где Перес рассматривает машину вместе с четырьмя сотрудниками ШАБАКа, в видеозаписи происходит разрыв, а затем мы видим, как Перес разговаривает с шофером Рабина, Менахемом Дамти. На Морди это произвело сильное впечатление. “Почему же Перес так торопился взглянуть на машину Рабина?” - спросил он.



***


Записав формальную реплику Переса, Морди увидел Рабина, спускающегося по ступенькам. Он решил записать на пленку и его - для полного успеха в выполнении своего задания. Он приблизился к премьер-министру сзади и стал упрашивать его, чтобы тот сказал несколько слов в микрофон.

“Даже тогда я обратил внимание на то, как легко приблизиться к Рабину. Я увидел, как телохранитель, прикрывавший его сзади, остановился на месте, чтобы перекинуться несколькими словами с полицейским. Рабин был абсолютно неприкрыт, и я просто шагнул к нему. Он игнорировал мои вопросы и шел быстрым шагом. Наконец мне удалось привлечь его внимание, и он повернулся, чтобы ответить мне. Тут я услышал выстрел. Он повернулся ко мне одновременно с выстрелом. Но я не думаю, что кто-либо из нас двоих подумал, что есть какая-то опасность, поскольку звук был не как у пистолетного выстрела, а скорее как у хлопушки”.



Морди Исраэль ответил на один из самых трудных вопросов в загадке об убийстве: почему Рабин - и только он - отреагировал на выстрел, повернув к нему голову? До нашей встречи я полагал, что Рабин был единственный, кто почувствовал взрывную волну от холостого выстрела, и поэтому первым среагировал на выстрел. Однако это объяснение было не слишком удовлетворительным. Объяснение, согласно которому Рабин по случайному совпадению повернул голову, чтобы ответить Исраэлю, представляется более резонным.



***


Морди прервал наш разговор, сказав: “Что-то в этом видеофильме меня беспокоит”. Он отмотал пленку назад и прокрутил эпизод заново. “Это не было так быстро”, - сказал он. - “В фильме Рабин поворачивает голову в течение доли секунды. В действительности, он повернулся ко мне с совершенно нормальной скоростью”.

Этим Исраэль подтвердил один из центральных тезисов Натана Гефена, исследователя убийства Рабина. Гефен настаивал на том, что скорость, с которой Рабин в видеофильме Кемплера реагирует на первый выстрел, служит доказательством того, что пленка фальсифицирована. После выстрела Рабин повернул голову кругом за 0.2 секунды. У типичного человека, который моложе Рабина на 30 лет, подобная реакция занимает 0.75 секунды. Как говорит Гефен: “Рабин отреагировал на выстрел в три раза быстрее, чем это сделал бы обычный молодой человек. А Рабин не был Джеймсом Бондом. Он много пил и был в плохой физической форме. Не может быть, чтобы он среагировал на звук быстрее всех своих телохранителей”.



***


Рассказ Морди Исраэля приблизился к своему апогею.



“Сразу после выстрела я услышал, как кто-то крикнул из толпы: “Они холостые. Они холостые”. В этот момент я встретился глазами с Рабиным, его лице исказило выражение ужаса. Он поднял свои руки на уровень глаз, пристально поглядел в течение доли секунды через мое плечо, затем сжался в плечах и сделал попытку убежать. Он был в согнувшемся положении, когда я обернулся и увидел Амира, который стоял один, с пистолетом в вытянутой руке. Затем Амир выстрелил два раза подряд. Я видел вспышки от обоих выстрелов. Но ни один из них не звучал так, как звучат настоящие пистолетные выстрелы - скорее, опять же, как праздничные хлопушки.

Затем я повернулся назад и увидел Рабина. Это было трагическое зрелище. Он стоял один - и с ним рядом не было ни одного телохранителя, пока Амир стрелял. Он видел Амира, но ему некуда было бежать. Только после двух [последних] выстрелов телохранители наконец-то прыгнули на него”.

Морди Исраэль давал показания Комиссии Шамгара, но та полностью их игнорировала. Вы не найдете его имени в опубликованной части отчета Комиссии, хотя, возможно, оно упоминается в тех 30% отчета, которые спрятаны от общественности. Исраэль никогда не читал никаких частей отчета и, как и большинство израильтян, не представлял себе масштабы заговора. Поэтому я достал некоторые из имевшихся у меня документов и показал их ему, желая узнать его реакцию.

Вначале я дал ему посмотреть показания Йорама Рубина перед Комиссией Шамгара: “Я прыгнул на премьер-министра, услышал выстрел и почувствовал будто через мою руку прошел электрический удар. Затем я услышал еще один выстрел. Я подождал перерыва в стрельбе, и затем сказал: “Ицхак, слушай меня! Меня и только меня, черт подери!”

Исраэль спросил: “Он утверждает что вначале попали в него, когда он лежал на земле, а только потом в Рабина?”

“Да”, - ответил я. - “Согласно официальной версии, первая пуля была выпущена в Рабина с расстояния не более 50 см, пока он стоял, следующая пуля попала в Рубина с расстояния не более 20 см, когда он лежал на земле, а затем, после аналогичного выстрела, пуля попала в Рабина”.

“Вы имеете в виду, что Амир приблизился к ним перед последними двумя выстрелами?”

“Да”.

“Это абсолютно исключено. Между первыми двумя выстрелами была длинная пауза - может быть, секунды три или четыре. Все это время Рабин двигался от Амира, пока тот стоял. Рабин был в добрых двух метрах от Амира, когда тот опять начал стрелять. И я повторяю то, о чем только что говорил: Рабин был в согнутом положении, а не лежачем, совсем один. Ни Рубин, ни кто-либо еще не прикрывал его, так что Амир никак не мог попасть в Рубина. Он [Рубин] ошибается во всем”.



Я показал ему свидетельство, данное шофером Менахемом Дамти Комиссии Шамгара: “Я услышал выстрел, когда открывал дверь машины для Леи Рабин. Премьер-министр упал всего в полуметре от машины”.

“Лея Рабин”, - сказал Исраэль, - “была отнюдь не рядом с машиной. И Рабин упал в добрых двух метрах от машины. Дамти ошибается настолько, что это выглядит так, будто он лжет”.

Затем я показал ему документы, скрывавшиеся от общественности: результаты экспертизы, проведенной старшим лейтенантом Гладштейном, согласно которым Рабин был застрелен с нулевого расстояния; протокол д-ра Гутмана, утверждавший, что Рабин был ранен в спину и в позвоночник; отчет о баллистической экспертизе, проведенной Бернардом Шехтером - отчет, который утверждал, что из пистолета Амира был сделан только один выстрел. Я заверил Исраэля, что все документы настоящие.



“Эти отчеты описывают другое убийство”, - заметил он. - “Позвоночник Рабина не мог быть раздроблен - Рабин продолжал идти по направлению от Амира. Амир ни в какой момент не стрелял с нулевого расстояния. Я наблюдал три вспышки от выстрелов и видел своими глазами, как Амир делал два из трех выстрелов. Он никогда не приближался к Рабину на расстояние, с которого можно выстрелить совсем в упор, а последние два выстрела делались с расстояния метра в два”.



К этому моменту Исраэль уже был в замешательстве. Он находился в эпицентре покушения. Он видел все лучше, чем кто-либо еще. Его местонахождение позволяло ему увидеть покушение как со стороны убийцы, так и со стороны жертвы. И тем не менее, Комиссия Шамгара утверждает нечто, не имеющее ничего общего с тем, как эти события виделись ему. Возможно, больше всего его смутили полицейские и медицинские отчеты, описывавшие выстрелы спереди и с нулевого расстояния.



***


Хотя позднее в своем интервью журналу “Анашим” Исраэль отрекся от слов о том, что выстрелы звучали, как праздничные хлопушки, он почти слово в слово повторил в интервью то, что он рассказал мне о других важнейших вещах. В разрез с выводами Комиссии Шамгара, он снова заявил о том, что Рубин не прыгнул на Рабина и что Амир не приближался к Рабину для второго и третьего выстрелов.


Единственная фотография с места трагедии - охранники помогают раненому премьер-министу в посадке на заднее сиденье его лимузина


***


“Вы знаете”, - сказал он мне, - “было еще много вещей, о которых я Вам не рассказал. Очень-очень странные вещи. Я еще не готов говорить о них кому-либо”.



Мы снова просмотрели пленку Кемплера: вот Исраэль, и вот пистолет Амира. Мы видим вспышку и затем видим, как Исраэль вздрагивает и съеживается.



“Что бы произошло”, - спросил он, - “ если бы вместо того, чтобы съежиться, я схватил бы руку Амира и сбил его на землю?”

“Думаю, Вы находились бы уже на верном пути к успешной политической карьере”, - ответил я.

 

[61Papa]

ГЛАВА 21

РАЗЛИЧНЫЕ ЗАГАДКИ

После 18 месяцев исследований доказательство наличия заговора вокруг убийства Рабина было почти у меня в руках. Оставалось только заполнить несколько пробелов - и будет готова цельная версия. Я послал своего помощника Йехиэля Манна в национальный газетный архив, “Бейт-Ариэла”, чтобы найти материал для решения двух загадок, имеющих отношение к убийству.

Первое задание состояло в том, чтобы найти статью, которая, как мне неоднократно говорили, появилась в “Маариве” за два месяца до убийства. В статье приводились доказательства того, что Игаль Амир арестовывался 27 июня 1995 года по подозрению в планировании убийства Рабина и что 1 июля он был выпущен по приказу ШАБАКа. Доказательством служили три письма из переписки между ШАБАКом и полицией.

Второе задание было особенно важным. Я искал источники, в которых приводились бы слова главного хирурга госпиталя “Ихилов”, д-ра Йегуды Скорника, о том, что, судя по следам от пороха, найденным в ранах Рабина, и по форме самих ран, можно сказать, что в Рабина стреляли с нулевого расстояния.

Поход в архив закончился ничем. Йехиэль нашел ссылки на возможные публикации, но когда он открыл газеты, чтобы найти нужные статьи, выяснилось, что эти статьи вырезаны из газет. Статья о врачах из “Ихилова” была порвана на две части, из которых прочесть можно было только одну, а часть, где приводилась информация о д-ре Скорнике, отсутствовала.

И хотя статьи удалось найти через неделю в другом месте, Йехиэль все же пошел еще раз в “Бейт-Ариэла”. На этот раз его там встретила женщина, лет двадцати с небольшим, у которой была для него готовая папка с вырезками статей об убийстве. Она сказала, что занимается исследованием данного вопроса, но не объяснила, откуда ей известно, зачем он туда пришел.

Таинственная незнакомка предоставила ему некоторое количество полезной, но второстепенной информации, однако никаких твердых данных о Скорнике найти не удалось. Похоже, ссылки на него были удалены из справочного компьютера. На магнитных дисках архива “Бейт-Ариэла” более не существовало никакой информации о главном хирурге госпиталя “Ихилов”. Ни единой цитаты - из доступа были изъяты даже цитаты, в которых он упоминался не в связи с убийством Рабина, а в связи с жертвами дорожных происшествий, поступавшими в госпиталь “Ихилов”.

Тем не менее мой помощник сумел найти некоторое количество весьма интригующей информации. Он ушел из архива с фотокопиями статей, предоставленных доброжелательной дамой, и с некоторыми собственными превосходными находками.

Однако, эти статьи вызвали у меня не только радость, но и новые заботы. Я был уверен, что нахожусь на подступах к чему-то, напоминающему полный и безошибочный сценарий убийства, как возникли новые загадки, требовавшие правдоподобных объяснений... для которых, возможно, понадобится отдельная книга. Мне пришлось признать, что убийство было слишком сложным, чтобы его удалось раскрыть полностью, и что новая информация будет поступать снова и снова.



Вот какие вопросы возникли после обнаружения новых газетных статей.



Что знает д-р Йегуда Скорник, и почему он не говорит об этом?



Будучи главным хирургом госпиталя “Ихилов”, д-р Скорник был не только посвящен во все медицинские записи о Рабине, но и был обязан прочесть каждое слово, написанное его хирургами о том, как они оказывали медицинскую помощь Рабину в последнюю ночь его жизни. И тем не менее, он не давал показаний ни перед Комиссией Шамгара, ни на суде над Игалем Амиром.



Мы несколько раз звонили в госпиталь “Ихилов”, пытаясь поговорить с д-ром Скорником, однако все звонки проходили через его секретаршу, которая ни разу не дала нам дозвониться до него. Ее единственным ответом было: “Д-р Скорник очень занят”.



Отчего же такая скрытность?



Вот отчего: в ночь убийства сын д-ра Скорника, Охад, был арестован и обвинен в соучастии в убийстве Рабина. Таков был причудливейший - даже чересчур - ход событий: пока сотрудники д-ра Скорника трудились, пытаясь спасти жизнь Рабина, сына д-ра Скорника разыскивали в связи с покушением на убийство того же Рабина. Полиция подозревала, что Охад, приятель Игаля Амира по Бар-Иланскому университету, заранее знал о покушении и утаил эту информацию. Через пять дней его выпустили из тюрьмы.



Я спрашиваю себя, какова вероятность того, что все это произошло случайно?



Почему врачи не могут привести свои показания в порядок?



До тех пор, пока мой помощник не принес пачку печатного материала, содержавшую эти новые данные, я был уверен, исходя из выводов Комиссии Шамгара, что Комиссия ничего не знала о ранении в позвоночник. Но в глубине статьи о показаниях Дамти, данных им Комиссии Шамгара, были спрятаны показания профессора Габи Барабаша. Они гласили: “Первая пуля нанесла повреждение позвонкам и спинному мозгу Рабина”.

Комиссия Шамгара располагала информацией о ранении в позвоночник. Так почему же они не задали следующие, наиболее очевидные вопросы: был ли спинной мозг серьезно поврежден, и если да, то почему на пленке Кемплера мы видим, что Рабин идет после выстрела?

И будто для того, чтобы избавить меня от поиска дальнейших доказательств ранения в грудь и в позвоночник, нашлась статья, появившаяся в “Маариве” на следующий день после убийства. Журналисты Йоси Леви, Яаков Галанти и Шира Имерглик писали: “Согласно авторитетным источникам, первая пуля попала Рабину в грудь, а вторая - в позвоночник... Амир стрелял с расстояния в два или три метра”. Несмотря на неразбериху с порядком выстрелов, эти источники подтвердили, что решающие ранения были в грудь и в позвоночник.

Может быть д-р Барабаш и давал в ходе суда над Амиром показания о ранении в позвоночник, но эти показания, во всяком случае, так и не появились в стенограмме суда. Двое других авторитетных докторов, располагавших соответствующей информацией, также не выступали на суде: ни д-р Мордехай Гутман, в чьем процедурном отчете говорится о ранении в грудь спереди, ни упоминавшийся выше д-р Йегуда Скорник.

Но был и еще один врач, исчезнувший с юридической арены - я никогда не слышал о нем до того, как появилась пачка вырезок из “Бейт-Ариела”. 6 ноября 1995 года журналистка “Маарива” Исраэла Шакед взяла интервью у д-ра Нира Коэна - хирурга, который в 21:52 в вечер убийства находился на дежурстве в травматологическом центре при госпитале “Ихилов” и который первым оказал медицинскую помощь Рабину. “Только после двух минут реанимации я осознал, что человек, которому я оказываю помощь - премьер-министр”, - сказал он.



“Я припоминаю, что услышал необычно звучащую сирену. Сразу после этого я увидел, как его переносят из машины скорой помощи в травматологический покой. Он был бледен, у него не было пульса, и он был в состоянии глубокого удушья. Уже после начала реанимации я сложил все кусочки загадки вместе, когда увидел его модный костюм и телохранителя, входящего с криком: “Это катастрофа. Это катастрофа”. Затем по телефону и по пейджеру поступили сообщения о том, что Рабин находится на пути к нам. Сообщения прибыли, когда Рабин был уже в процессе реанимации”.



Мы можем простить д-ру Коэну, что он ошибся на минуту, говоря о времени прибытия Рабина. Но Рабин прибыл не на машине скорой помощи. Исключительно маловероятно, что д-р Коэн принял черный лимузин за машину скорой помощи. Возможно, он не говорит правду. Рабин не был ранен в лицо - трудно поверить, что д-р Коэн не узнал его сразу. То, что он в итоге понял, кто перед ним, по модному пиджаку и кричащему телохранителю, выглядит неправдоподобным. А вот то, что госпиталь был проинформирован о скором прибытии Рабина уже после того, как д-р Коэн начал оказывать ему медицинскую помощь, кажется похожим на правду.





Каким образом Дамти ушел от ответственности при таком

количестве лжи?



Изначально не предполагалось, что Менахем Дамти будет водителем Рабина в тот вечер. В последнюю секунду Дамти заменил обычного рабинского шофера, Йехезкеля Шараби. Истинные причины подобной замены не трудно себе вообразить. Гораздо труднее понять то, что Дамти позволили так много лжесвидетельствовать.

Сравним с фактами постоянно меняющуюся версию событий, высказываемую Дамти.



Вскоре после убийства Дамти сказал тележурналисту Рафи Решефу: “Когда премьер-министр сходил с последней ступеньки, я увидел, как кто-то справа поднял руку и начал стрелять”.

Факт: В момент выстрелов Рабин не был на лестнице, он был практически рядом с машиной, в трех метрах от нее. Когда Рабин был на ступеньках, между телохранителями еще не было зазора, позволившего Амиру беспрепятственно выстрелить в Рабина. Тем не менее, как мы скоро увидим, “Маарив” также стал придерживаться этой версии на ранней стадии расследования.



Дамти: “Стрелявший крикнул: “Ничего страшного, это не настоящие пули, они холостые, это не по-настоящему”.

Факт: Здесь слишком много слов, чтобы выкрикнуть их всех в ходе стрельбы. Амир отрицает, что он что-либо кричал, а почти все свидетели слышали схожие крики от телохранителей.



Дамти: “По правде говоря, я и сам поверил, что это не по-настоящему. Тем не менее я поступил, как меня учили - я прыгнул за руль”.

Факт: Видеозапись Кемплера без всяких сомнений показывает, что Дамти не прыгнул немедленно в машину, а остался стоять снаружи и сыграл определенную роль в занесении Рабина в автомобиль.



Дамти: “Проехав метров 20 или 30 я спросил премьер-министра: “Вас ранило?” Он ответил: “Да”. Тогда я понял, что это по-настоящему и начал действовать. Я спросил его: “Где болит?” Он ответил: “Ай, ай, болит в спине, но не ужасно”. Тогда я прибавил скорость”.

Факт: Нас просят поверить в то, что Дамти принимал участие в неспешной автопрогулке до тех пор, пока он не поговорил с Рабиным, что в конце концов убедило его прибавить скорость. Одна из многих причин для недоверия к этому рассказу состоит в том, что 8 ноября 1995 года Йорам Рубин рассказал почти то же самое газете “Нью-Йорк Таймс”, только на этот раз именно ему Рабин сказал, что ранен несильно. Если они не задавали Рабину один и тот же вопрос по очереди, то один из них откровенно лжет.



Дамти (Решефу): “Неожиданно появилось уличное заграждение. Возле него стояли полицейские. Телохранитель [Рубин] крикнул: “Езжай, езжай”, но я остановился ненадолго и попросил одного из полицейских, помочь мне найти дорогу до госпиталя”.



Теперь посмотрим, что Дамти сказал Комиссии Шамгара.



Дамти: “Премьер-министр спустился по лестнице и подошел на полметра к своему бронированному лимузину. Я открыл дверь для госпожи Рабин и затем услышал выстрел”.

Факт: Дамти изменил свой рассказ. Рабин уже не на последней ступеньке, а возле машины. Но Дамти не в состоянии справиться со всеми сложностями изложения новой версии. На этот раз он открывает дверцу для Леи Рабин, которая в действительности находилась на лестнице, в девяти метрах от машины.

Дамти: “Я в спешке отъехал. Я собирался поехать по улице Царя Саула (возможно, он имел в виду улицу Царя Давида, ведущую прямо от площади Царей Израиля к госпиталю “Ихилов” - прим. автора), но там было слишком много людей. Я хотел срезать через улицу Блох, но там было полицейское заграждение, и я подумал, что вся улица перегорожена. Я сказал телохранителю, что все улицы перегорожены, и он предложил мне взять какого-нибудь полицейского, чтобы тот показывал нам дорогу. По какой-то причине я в отличие от обычного не получил по дороге никаких радиосообщений. Я нажал на газ, и, несмотря на задержку, прибыл в госпиталь через полторы минуты”.

Факт: С чего и начать? Упоминания о трогательной беседе Дамти с Рабиным больше нет. Вместо этого Дамти мчится на улицу Блох и видит полицейское заграждение. Его он, собственно, и должен был искать - заграждения были установлены, чтобы закрыть улицу для постороннего движения и позволить быстрый проезд по ней для должностных лиц. Вместо этого он стал волноваться, что вся улица перегорожена. В предыдущей беседе с Рафи Решефом он особо не переживал из-за заграждений, и сказал, что, вопреки протестам Рубина, остановился подобрать полицейского, который должен был показать им дорогу до госпиталя. В версии, которую он изложил Комиссии Шамгара, все произошло наоборот: он не остановился у заграждения, а Рубин предложил взять полицейского. И несмотря на задержку, он прибыл в госпиталь через полторы минуты - за семь минут до того, как было зафиксировано его прибытие.



Почему же Комиссия Шамгара позволила ему уйти от наказания со всеми этими метаниями и противоречиями? И отчего Дамти в конце концов не заставили объяснить, почему потребовалось восемь с лишним минут, чтобы проехать 700 метров до госпиталя?



Выстрел спереди: был ли он действительно

или это дезинформация?



На утро после убийства “Маарив” опубликовал рисунок Эльдада Закобица, восстанавливающий картину покушения. С самого начала я не мог поверить рисунку - убийца стоял на тротуаре, через дорогу от машины Рабина, и стрелял Рабину в грудь с расстояния около трех метров. Рисунок сопровождался репортажем журналиста Йоава Лимора, бывшего свидетелем покушения:



“И тут это произошло. Ужасный момент, который я не забуду всю свою жизнь. Внезапно я услышал выстрел, затем другой, затем еще один. Я стоял в метре или, может быть, в двух позади от премьер-министра вместе с Ализой Горен... Они выхватили пистолет у молодого парня, стоявшего на противоположном тротуаре, на расстоянии пяти или шести метров от премьер-министра... Спустя минуту какой-то полицейский сказал, что пистолет был заряжен холостыми, и что с Рабиным ничего не случилось”.



На следующий день в “Маариве” был напечатан рисунок Закобица размером с целую страницу. На этот раз убийца стоял рядом со стеной напротив лестницы и стрелял в Рабина с расстояния в добрых три метра, но сзади.



Первой моей мыслью было, что это дезинформация. Мой телефонный разговор с художником подтвердил подозрения.



Хамиш: “Почему Вы изначально нарисовали убийцу, стреляющим спереди?”

Закобиц: “Я работал, исходя из той информации, которая у нас была, и она оказалась неправильной. На следующий день я нарисовал правильный рисунок”.

Хамиш: “Однако Ваш рисунок очень аккуратно изображает то, о чем написал Йоав Лимор. Я могу понять, если ошибка произошла потому, что он ошибся. Но и рисунок, появившийся на следующий день, тоже неправильный. Убийца у вас стреляет метров с трех, стоя возле лестницы”.

Закобиц: “Все считали, что именно так это и произошло. Факты еще не были ясны”.

Хамиш: “В течение дня десятки людей сообщили, что Амир стрелял в Рабина с расстояния около метра. Ваша реконструкция событий - единственная, в которой он стреляет с расстояния в три метра”.

Закобиц: “Я надеюсь, Вы не пишете, что это убийство - дело рук ШАБАКа”.

Хамиш: “Именно на это указывают свидетельские показания”.

Закобиц: “Чушь. В этой стране есть правые и левые, и левые не убивают. Только правые это делают. Рабин был убит религиозным фанатиком”.

Хамиш: “У меня есть больничные отчеты...”.

Закобиц: “Все больницы врут. Я лежал однажды в больнице и они понамарали там всякую чушь”.

Хамиш: “И полицейские отчеты у меня есть...”.

Закобиц: “И они врут. Рабина убили правые, а не кто-либо еще”.



Моя беседа с Йоавом Лимором была более солидной.



Хамиш: “Вы написали, что стояли в метре или двух позади Рабина, когда в него выстрелили”.

Лимор: “Да, есть фотография, которая это доказывает”.

Хамиш: “Тогда Вы должно быть находились прямо рядом с Игалем Амиром?”

Лимор: “Мне сказали, что он стоял прямо передо мной”.

Хамиш: “Так как же Вы могли подумать, что выстрелы были сделаны в шести метрах спереди от Рабина?”

Лимор: “Прежде всего, расстояние было не шесть метров. Я вернулся туда и померил - от того места, с которого, как мне казалось, делались выстрелы, до того места, с которого на самом деле стреляли, было только три метра”.

Хамиш: “И тем не менее три метра - это совсем немало, при том, что Вы стояли, может быть, меньше, чем в метре от Амира. Могли ли Вы действительно допустить такую ошибку?”

Лимор: “Ясно, что я должно быть допустил ее. Я на самом деле не разбираюсь в оружии, и в тот момент было много истерики”.

Хамиш: “Не нужно быть экспертом, чтобы услышать звук выстрела. Мне не хотелось бы ехать в машине с Вами за рулем, если у Вас такой глазомер. Послушайте, а что если я скажу Вам, что Вы возможно были правы? У меня есть надежное медицинское доказательство того, что у Рабина было фронтальное ранение в грудь. Может быть, Вы действительно правильно услышали смертельный выстрел”.

Лимор: “Какого рода доказательство?”

Хамиш: “Первый хирургический отчет из “Ихилова”, зафиксированные заявления Эфраима Сне и Габи Барабаша. Они также сообщили о ранении в грудь”.



Угрызения совести?!



Среди прочего меня часто спрашивают, считаю ли я, что организаторы демонстрации Шломо Лахат и Жан Фридман участвовали в заговоре. Я отвечаю, что не знаю, но что они несомненно играли странные роли в “мирном процессе”.



Лахат был мэром Тель-Авива от Ликуда. Тем не менее, когда Рабин объявил о своем “мирном договоре” с ООП, Лахат не просто примкнул в этом вопросе к правительству, но даже создал организацию бывших армейских генералов, выступающую в поддержку “процесса Осло”. Возможно, именно за это он был вознагражден должностью в руководстве фонда “Ифшар”, учрежденном Жаном Фридманом.



Фридман - французский телевизионный магнат, тесно связанный с Шимоном Пересом. Он потратил 6 миллионов долларов из своих собственных денег на финансирование массовой пропагандистской кампании в поддержку “мирного соглашения”. Десятки тысяч дорожных стендов и настенных плакатов с надписью “Мы хотим мира” наводнили страну. Большинство этих плакатов пало жертвой настенных художников, добавлявших к лозунгу лишь одно слово: “Мы хотим другого мира”.

Фридман основал фонд “Ифшар” якобы для того, чтобы финансировать экономические проекты, но в действительности фонд использовался в качестве инструмента для рекламирования идеи “мира”. Лахат был партнером Фридмана в этом предприятии. Фридман дал деньги для демонстрации, на которой был убит Рабин, а Лахат договорился с муниципальными властями о разрешении на демонстрацию и о технических подробностях.

После убийства газета “Едиот Ахронот” писала: “Жан Фридман не собирается давать интервью о своей реакции на смерть Рабина. “У меня такое чувство вины, что я не могу спать”, - объяснил он”.



Та же газета привела цитату со словами Лахата, сказанными им во время посещения семьи Рабина. Он сказал: “Я пришел просто пожать им руки. Я не сказал ни слова, не заплакал. Я плакал все эти дни. У меня есть какое-то иррациональное чувство вины”.



Каковы были связи Амира с секретными службами?



Среди газетных вырезок мы находим рассказ о том, что внутриведомственное расследование убийства, проведенное ШАБАКом, обнаружило, что одной из задач Авишая Равива было завербовать Игаля Амира на службу в ШАБАК. Амира проверили и пришли к выводу, что он не пригоден.



От Габи Брона, корреспондента “Едиот Ахронот” в Кнессете, мы узнаем об Амире следующее: “Готовясь к поездке в Ригу, он прошел тренировочные курсы по стрельбе и оружию, в том числе - курс личной охраны. Преподаватели говорили учащимся, что ситуациями, наиболее удобными для убийства, являются моменты, когда жертва садится или выходит из машины”.



Кто был тот бородатый мужчина?



Офицеры полиции Моти Сергеи и Боаз Харан засвидетельствовали перед Комиссией Шамгара, что видели, как Амир разговаривал с бородатым мужчиной в черной футболке за несколько минут до покушения. Офицеры добавили, что, по их впечатлению, Амир и бородатый мужчина были знакомы.



Как сообщал с заседания суда корреспондент “Едиот Ахронот” Буки Наэ: “Убийца премьер-министра Игаль Амир провел импровизированную пресс-конференцию в холле суда. Амир не пожелал отвечать на вопрос о том, кто был тот бородатый мужчина, который разговаривал с ним за несколько минут до убийства. Наличие этого мужчины было установлено комиссией по расследованию убийства”.







Глава комиссии по расследованию



Далеко не все приветствовали назначение Меира Шамгара главой комиссии по расследованию убийства. Михаль Гольдберг из “Едиот Ахронот” писала: “Трое судей прервали дневное заседание раньше времени, чтобы выслушать претензии бывшего офицера полиции Ицхака Керена, протестовавшего возле здания суда. “Я требую, чтобы Вы ушли со своего поста”, - сказал Керен Шамгару. - “В свою бытность юридическим советником правительства Вы участвовали в сокрытии правды об убийстве солдатки Рахель Хеллер“. [Широко распространено мнение, что Рахель Хеллер была убита офицером ШАБАКа по имени Баранес, и что Шамгар покрывал ШАБАК в этом деле, произошедшем за двадцать лет до убийства Рабина.]



Шамгар выслушал, но не отреагировал.





Что хотел сказать Перес?



Речь, произнесенная Пересом на похоронах Рабина, содержала один чрезвычайно интригующий пассаж: “В прошлую субботу”, - сказал он, как бы обращаясь к Рабину, - “мы стояли [на демонстрации], соединив руки... Ты сказал мне, что имеются предупреждения о возможном покушении против тебя на этой огромной демонстрации. Мы не знали, кто сделает это, как не знали мы, что потеря будет так велика”.





Таким образом, Перес сообщил всему миру, что и он, и Рабин знали о предстоящем покушении на демонстрации, но что им не было сообщено о том, кто именно попытается это осуществить. По его словам, они также не ожидали, что покушение будет смертельным.



Многие люди указали мне на то, что через тридцать дней после убийства, на церемонии, посвященной памяти Рабина, Перес сказал: “Пули, которые пронзили твою грудь, не уничтожили плоды твоего труда”. Оставив в стороне неуместную метафору, заметим, что по общепринятому на тот момент мнению, пули пронзили спину Рабина.







Какова была роль Эйтана Хабера?



При всей загадочности речи Переса, ничто не может сравниться по сюрреализму с речью Эйтана Хабера. Для тех, кто забыл мелкие подробности этой драмы, напомню, что Эйтан Хабер был начальником Канцелярии премьер-министра при Рабине. Согласно интервью, которое он дал газете “Коль Гаир”, в ночь убийства Хабер отправился в госпиталь “Ихилов” и вышел оттуда, держа в руках окровавленный листок с текстом песни о мире. Он объявил стране о смерти премьер-министра, а затем побежал в кабинет Рабина и забрал папки с делами из шкафов.





О круглом черном пятне на листке с текстом песни мне пишут больше, чем о любой другой детали. Никто не может как следует объяснить загадку пятна, но десятки людей изо всех сил пытаются сделать это. Один из них, Раанан Бавли, прислал мне копию речи Хабера со следующим комментарием: “Это становится интересным. Я нашел в Интернете цитату из речи Главного раввина Лау, который сказал, что листок с песней был отдан Лее Рабин в госпитале. Однако никто, кроме Переса, никогда не говорил о том, что в листке есть дырка”.

Это вполне типичное письмо среди тех, которые я получаю от умных и любознательных авторов. Давайте и мы попробуем понять, что это за листок, который возбуждает так много интереса к себе.



Прежде всего, посмотрим на речь Хабера. Он сказал, как бы обращаясь к Рабину: “За пять минут до выстрелов, ты пел с листком, который тебе дали, чтобы ты мог, как ты сам всегда говорил, промямлить слова. Ицхак, ты знал, что у тебя есть много талантов, но не в том, что касается пения. Ты спел, немного фальшивя, а затем, как всегда, аккуратно сложил листок вчетверо и сунул его в карман пиджака. В больнице плачущие врачи и медсестры отдали мне листок, все еще аккуратно сложенный. Я хотел бы прочесть слова, написанные на листке, но мне тяжело это сделать - твоя кровь покрывает печатный текст. Твоя кровь на “Песне мира”! Эта кровь вытекла из тебя в последние секунды твоей жизни, чтобы окрасить этот листок. Я хотел бы прочесть слова этой песни... Ицхак, нам уже не хватает тебя”.

Звучит так, будто листка с песней ему не хватает гораздо больше. Почти вся его речь - о листке. Что касается Рабина, мы узнаем, что он был педантичен по части складывания бумаги и что у него не было музыкального слуха. Почему же Хабер проявил такой огромный интерес к этому листку бумаги? Возможный ключ к разгадке содержится в его рассказе, появившемся в “Едиот Ахронот” 6 ноября 1995 года.

Хабер говорит, что он ждал Рабина на вечеринке, когда до него дошли новости о покушении. “Я прыгнул в машину и помчался как сумасшедший, прибыв в госпиталь через несколько минут. Я побежал к операционным. Я не знал, куда я шел и как туда попасть. По дороге я заметил его вещи, пропитанные кровью, и подобрал их”.



Больницы не разрешают посетителям приближаться к операционным, однако Хабер, даже не зная куда он идет, смог запросто вбежать в операционное отделение и подобрать пропитанные кровью вещи Рабина. Излишне говорить, что Хабер не имел права прикасаться к вещественным уликам, не говоря уж о том, чтобы брать их в руки и забирать с собой.



“Я понял, что что-то не так, как только вошел в госпиталь и увидел водителя, Менахема Дамти. Кто-то сказал, что все кончено, но у нас снова возникла надежда, когда его кровяное давление вернулось на уровень 90. Прибыла Лея Рабин, но я не сообщал ей плохие новости. Вскоре я сделал записи для журналистов и позвонил американскому послу, чтобы проинформировать Белый Дом о покушении на Рабина. Кто-то должен был это сделать”.

Но почему именно Хабер, который не был ни министром, и ни членом Кнессета? Почему именно начальник канцелярии министерства должен сообщать в Белый Дом о покушении? Это нарушение дипломатического регламента.

В рассказе Хабера листок с песней нигде не упоминается. Никто не давал ему листка в госпитале - судя по его словам, он просто подобрал его и прихватил его вместе с другими пропитанными кровью вещами. Почему же он не сдал их в полицию? Почему листок был в его руках на похоронах, вместо того, чтобы находиться в качестве улики обвинения в криминалистической лаборатории полиции? Какие еще вещи он унес прежде, чем полиция могла исследовать их? Кто разрешил ему подбирать их? И что он вообще делал в операционном отделении?

 

[61Papa]

ГЛАВА 22

ПРЕСТУПНИКИ

Убийство Ицхака Рабина - это преступление, которое можно раскрыть. Один из ключей к разгадке находится не в Тель-Авиве, а в Хевроне. Именно там в феврале 1994 года было совершено другое ужасное преступление. Двадцать девять арабов были убиты в Маарат Гамахпела. Для расследования преступления была создана государственная комиссия. Ее возглавил бывший председатель Верховного суда Меир Шамгар, который позднее станет председателем комиссии по расследованию убийства Рабина.

Сразу же после событий арабский журналист из еженедельника “Йерушалаим” посетил 25 человек (включая детей), оставшихся в живых и находившихся в шести разных больницах. Один за другим они говорили ему, что человек, обвиненный в преступлении - Барух Гольдштейн - имел одного или, может быть, двух соучастников.

Десятки очевидцев преступления засвидетельствовали перед Комиссией Шамгара, что видели, как некто передавал стрелявшему заряженные обоймы по мере того, как тот расстреливал их одну за другой. Странным образом, на посту не было девятерых солдат, которым в то утро полагалось охранять здание. Те трое, которые были там, засвидетельствовали, что видели, как спустя несколько минут после Гольдштейна туда вошел человек в штатском с автоматической винтовкой “Галиль”.

Шамгар постановил, что Гольдштейн действовал один, что солдаты, видевшие кого-то еще, ошиблись, и что свидетельства всех арабов были ложными. Никакой нормальный суд в мире не пришел бы к тем же выводам, что Шамгар.

Так же как и в случае с другой комиссией Шамгара, расследовавшей убийство Рабина, наиболее поразительным является то, какие люди не давали показаний и какие улики не были приняты к рассмотрению. По всей территории Иудеи, Самарии и Газы Еврейский отдел ШАБАКа имел своих агентов для наблюдения за еврейскими “экстремистами” и для ограничения их активности. Терракт в Маарат Гамахпела был очевидным провалом Еврейского отдела, однако начальник отдела, Карми Гилон, не был вызван для дачи показаний Комиссии. Возможно, это произошло потому, что его брат, Илан Гилон, был секретарем Комиссии, ответственным за вызов свидетелей.

Гольдштейн сказал своим друзьям о готовящихся событиях. Одним из них был Шмуэль Цитрин, позднее арестованный без предъявления каких-либо обвинений и проведший несколько месяцев в тюрьме. [Единственным преступлением Шмуэля Цитрина было то, что он публично разоблачил Авишая Равива как агента ШАБАКа за два месяца до убийства Рабина.] Гольдштейн сказал ему, что за два дня тому назад получил от армии указание “приготовиться к многочисленным жертвам”. [Гольдштейн работал врачом. По некоторым сведениям, в сообщении из армии было сказано подготовиться к приему большого числа раненых, что было воспринято Гольдштейном как указание на готовящийся погром против хевронских евреев. - Прим. ред.]

Гольдштейн погиб в ходе теракта. Не было проведено никакого вскрытия его тела, и обстоятельства его кончины по сей день остаются неизвестными.

После всех этих событий Гилона назначали главой ШАБАКа - довольно странная награда за провал в Хевроне. А может быть это, в конце концов, и не был провал?! Точно известно, что Еврейский отдел продолжал свою провокационную деятельность против еврейских жителей Иудеи, Самарии и Газы, противостоявших “мирному процессу” правительства Рабина. Людей пытались спровоцировать на преступление, чтобы затем арестовать. По одной из версий, именно так все и произошло в деле братьев Кахалани - наиболее известном из подобных случаев (см. главу 6).



***


Помимо этого, имеется целая эпопея вокруг провокатора Авишая Равива - агента ШАБАКа по кличке “Шампанское”. Огромное количество людей слышало, как он подстрекал Амира к убийству Рабина. Среди этих свидетелей было и четверо учениц из средней школы, возглавляемой Сарой Элиаш. Эти ученицы были свидетелями того, как Равив подбивал Амира на убийство Рабина, называя Амира лжецом и трусом. Комиссия Шамгара выслушала показания учениц, но не включила их в опубликованную часть своего отчета.



В истории с убийством Равив был отнюдь не малозначительным действующим лицом. Именно он организовал изготовление и распространение на демонстрации плакатов, изображавших Рабина в нацистской форме. Именно благодаря его усилиям за полтора месяца до убийства Первый канал телевидения показал церемонию, на которой члены пресловутого ЭЯЛа клялись убить всякого, кто предаст Эрец Исраэль. Именно он инсценировал эту церемонию, распределил роли и руководил постановкой.



***


После того, как Карми Гилон стал главой ШАБАКа, начальником Еврейского отдела был назначен Хези Кало, который, в свою очередь, назначил своим заместителем Эли Барака. О Хези Кало мы три года не знали практически ничего. Барак - это совсем другое дело.



Через неделю после убийства Рабина, популярная газета “Коль Гаир”, не называя Барака по имени, возложила на него ответственность за убийство.

В свое время Барак был осужден за вождение в нетрезвом состоянии. После едва ли не смертельной аварии, вызванной его опьянением, он лгал полиции, отрицая какую-либо ответственность со своей стороны.

Барак известен своим участием в сексуальных оргиях с “обменом женами”. Его друг и соучастник по оргиям умер при загадочных обстоятельствах.

Барак также известен как бабник, пристающий к женщинам с сексуальными домогательствами. В наиболее известном из подобных случаев, он терроризировал своими приставаниями радиожурналистку Кармелу Менаше. Вместо того, чтобы уволить этого опасного человека, Рабин послал его в заграничную командировку, а затем одобрил его назначение заместителем начальника Еврейского отдела в ШАБАКе.



Семь офицеров и сотрудников ШАБАКа - включая Кало - которые были замешаны в провале, приведшем к убийству Рабина, получили от Комиссии Шамгара письма с предупреждением о том, что против них могут быть возбуждены уголовные дела. Барак такого письма не получил. Кало был позднее оправдан Комиссией, несмотря на то, что он возглавлял операцию с Равивом. Барака, курировавшего Равива непосредственно, даже не вызывали для дачи показаний на открытых заседаниях Комиссии.

Несколько настойчивых журналистов пытались отловить Барака возле его дома, в поселке Кохав-Яир, но находившиеся там сотрудники ШАБАКа грубо прогнали их. Ключ к разгадке истины связан с Эли Бараком, но он недосягаем, поскольку пользуется покровительством властей.

Следы деятельности Барака заметаются столь очевидно, что немалое количество людей высказывает предположение - я полагаю, неверное - что именно он был тем загадочным человеком, который закрыл изнутри заднюю дверцу машины Рабина до того, как Рабин оказался на заднем сиденье автомобиля.



***


В феврале 1996 года корреспондент лондонской газеты “Обсервер” в Иерусалиме, Шай Бхатиа, сообщил о том, что разговаривал с двумя сотрудниками ШАБАКа, уволенными после убийства Рабина. По их словам, предполагалось, что Амир выстрелит в Рабина холостыми. Они также сказали, что главный помощник Рабина по вопросам безопасности, Дани Ятом, был вовлечен в подготовку этой операции. Молчание Ятома было куплено путем назначения его главой Моссада - ситуация, чрезвычайно напоминающая взлет Карми Гилона на пост главы ШАБАКа после резни в Хевроне.[Во время терракта Гольдштейна в Хевроне Дани Ятом был командующим Центральным фронтом, в который входит Хеврон (Хевронской бригадой командовал нынешний Начальник генерального штаба Шауль Мофаз). На открытом заседании комиссии Шамгара Ятом не смог дать удовлетворительного объяснения явным провалам подответственных ему частей, включая вопиющие технические неполадки боевой техники. Во время убийства Ицхака Рабина он был его военным секретарем, т.е. осуществлял связь Главы правительства с армией. В период его пребывания на посту главы Мосада имели место несколько тяжелых провалов, последний из них - неудачное покушение в Иордании на одного из руководителей ХАМАСа - в конечном итоге стоило ему должности. - Прим. ред.]

О Гилоне хорошо известно, что он придерживался крайне левых взглядов, ненавидел поселенцев и называл их “неонацистами”. Его взгляды сформулированы в диисертационной работе, которую он защитил в 1991 году в Хайфском университете.

За два дня до убийства Гилон улетел в Париж, несмотря на призывы его подчиненных не уезжать до демонстрации. В популярном анекдоте, ходившем после убийства Рабина, рассказывалось, как Гилон по ходу демонстрации позвонил Лее Рабин из Парижа и выразил ей свои глубокие соболезнования. “Какие соболезнования?” - спросила она. “Ой”, - сказал Гилон, - “вечно я забываю о разнице во времени!”

 

[61Papa]

ГЛАВА 23.

НЕДОСТАЮЩИЕ ЗВЕНЬЯ ЦЕПИ


Ноябрь 1998 года. Уже найдены убедительные свидетельства, говорящие об истинной политической подоплеке покушения. Год тому назад правительство разрешило опубликовать несколько параграфов из засекреченной части отчета Комиссии Шамгара. В этой части отчета непосредственно указано, что Равив был агентом ШАБАКа. В ней содержатся новые свидетельства преступлений Авишая Равива - помимо всего того, что еще до этого было известно о его деятельности в качестве агента-провокатора.



Прошло еще два месяца и бывший активист организации ЭЯЛа Бени Аарони послал члену Кнессета Михаэлю Эйтану заявление, сделанное под присягой. В этом заявлении он подтверждает, что он лично, по приказанию Авишая Равива, передал около 30-и сообщений журналистам. Сообщения гласили: “Мы промахнулись на этот раз, но в следующий раз мы его [Рабина] достанем”. Напомним: сообщение пришло к журналистам до официального извещения о покушении. Журналист Адир Зик сумел доказать, что Карми Гилон был замешан в убийстве.

Но при всем том, все пути к медицинским, полицейским и иным документам оставались плотно закрытыми. Казалось, что свидетельства, которые я собрал, останутся последними доказательствами того, что Игаль Амир не выстрелил той самой пулей, которая привела к смерти Ицхака Рабина. Самыми сильными доказательствами были экспертное заключение полицейского криминалиста Баруха Гладштейна, который установил, что выстрел в Рабина был произведен с нулевой дистанции, и рукописный операционный протокол д-ра Мордехая Гутмана, в котором говорится о ранении в грудь, поражении легкого и раздроблении позвонков D5-6.

В процессе работы над книгой я изучил полный операционный протокол д-ра Гутмана, включавший описание двух пулевых ранений, и вместе с ним итоговый отчет, опубликованный 5-го ноября, в котором ранение в грудь и попадание в позвоночник были заменены на другие ранения. Получилось ничейное положение: документ “за” и документ “против” - документ, написанный д-ром Гутманом в ночь убийства, против скорректированной версии, которую на следующий день написали тот же д-р Гутман, д-р Клюгер и д-р Хауснер. Когда д-ра Гутмана спросили об этом противоречии, он ответил, что ошибся и спутал ребра с позвонками.

Если д-р Гутман действительно не в состоянии отличить ребро от позвонка, у него следует отобрать “ришайон” (лицензию на занятия медициной) - так заметил один врач, слушавший мою лекцию. Опасно доверять ему жизнь больных. Однако другой врач встал на защиту Гутмана: если пуля раздробила позвонок в точке, где к нему прикрепляется ребро, такая ошибка возможна и понятна.

Проблема была в том, что у нас не было точного медицинского описания состояния Рабина до и после вмешательства врачей. Протокол д-ра Гутмана говорит о ране в груди, но в нем нет общей перспективы. Он выглядит странно и противоречит всем остальным опубликованным отчетам. Казалось, что можно “зачеркнуть” его и сказать, что почтенный доктор все же просто-напросто ошибся.

В начале декабря в Израиль приехал известный режиссер Питер Гольдман. Он хотел собрать материал, способный убедить продюсеров дать деньги на документальный фильм по моей книге. Я дал ему подробные координаты людей, с которыми был связан, и которые были неизвестны ему ранее, и мы обнаружили, что у нас есть один общий “информатор”. Я сказал Питеру, что говорить с этим “информатором” еще раз - значит попросту потратить время зря. Я встречался с ним полтора года тому назад и после этого дважды беседовал по телефону - все впустую. Он не дал мне никакой новой информации. Но Питер все же решил встретиться с ним, и интуиция не подвела его.

За несколько часов до того, как он вылетел в Америку, Питер показал мне три документа. Тут же мне стало ясно, что передо мной недостающие звенья цепи. Теперь мозаика была достаточно полна, у меня в руках была вся медицинская документация о пребывании Рабина в больнице Ихилов.



***
Первый документ - это отчет о первичном визуальном осмотре, проведенном д-ром Гутманом при поступлении Рабина в больницу. Гутман записал по-английски диагноз: “GSW Abdomen and Chest” - “огнестрельные ранения в полости живота и груди”. Когда я дошел до слова “и груди”, я почувствовал себя, как сыщик, нашедший дымящийся револьвер. Поставлена точка. Я должен изменить всю версию. Было только две раны - не три. Не было третьего выстрела в больнице. Рабину выстрелили в грудь, когда он был в машине.

Однако через несколько дней два специалиста помогли мне лучше разобраться в картине. Грудь могла быть поражена в результате выстрела в спину, если пуля прошла тело насквозь.

Второй лист был более подробен. В нем описывался предоперационный осмотр, проведенный д-ром Гутманом. Это описание говорит нам, в каком состоянии был Рабин почти сразу после того, как он попал в больницу.

Третий документ - это было итоговое заключение об операции. Наконец-то мы не будем обязаны полагаться на официальное коммюнике от 5 ноября для анализа причины смерти Рабина.

Теперь передо мной лежали все данные, представленные в следующих документах:

1) отчет о первичном визуальном осмотре;
5) исправленное заключение об операции, опубликованное 5 ноября.
Когда я писал книгу, в моем распоряжении были только документы #3 и #5. Через четыре месяца после того, как книга вышла в свет на английском языке в США, я получил в свои руки документы #1, #2 и #4.

Мне повезло - эти документы подтвердили мою теорию. Несмотря на то, что они не очень пространны и подробны, они просто поражают своей сложностью и обилием деталей, допускающих самые различные толкования. Однако, несомненно одно: первое ранение в грудь ни в коем случае не могло быть раной, которую описывает последняя страница протокола операции д-ра Гутмана.

Как мы помним, д-р Гутман оперировал рану, которая начиналась в верхней доле правого легкого, продолжалась в направлении позвонков D5-6 и которая оставила выходное отверстие размером 2.5-3 см в легком до того, как раздробила позвонок. Эта рана и привела к смерти Рабина.

А вот рана, с которой он был принят в больнице. В отчете о предоперационном осмотре ранение в грудь описано так: “Входное отверстие в районе правого плеча, оттуда пуля проникла под кожу в районе 3ICS в 3-4-MCL”. Или в переводе на обычный язык: “пуля вошла у правой плечевой кости и прошла вдоль средней ключичной линии до межреберного пространства 3 области 3”. Или еще проще: “пуля вошла у плеча и дошла почти до правого соска”. Д-р Гутман не мог перепутать ребро с позвонком, потому что пуля никогда не была рядом с позвоночником. Такое объяснение дал мне мой знакомый врач, который, для полной ясности, принес с собой и наглядные пособия в виде схемы человеческого скелета.

Согласно отчету #3, д-р Гутман действительно начинает операцию, оперируя проникающее ранение в спину, доходящее до груди. Состояние Рабина улучшается. Пульс устанавливается на 130, а давление крови - на 90. И тут, без всякого объяснения, пульс падает до 60, и кровяное давление - тоже до 60. Мониторы останавливаются. В этот момент д-р Гутман вдруг начинает заниматься входной раной в грудь, откуда пуля прошла через тело и раздробила позвонок. Мой знакомый врач комментирует: “Рана появилась внезапно, как будто ниоткуда. Жизненно важные органы раненого перестали функционировать, и пришлось заняться новыми проблемами. Не было причин начинать новую операцию, если только не обнаружилась новая рана”.

Тот же врач пытался построить любую возможную связь между ранением грудь/позвоночник, которое оперирует д-р Гутман в конце операции, со сквозным ранением в спину, с которым поступает Рабин в больницу, как это описывают документы #1 и #2. Он пытался подобрать самые невероятные углы, и все же связь между двумя ранами не устанавливалась. Для того, чтобы одна и та же пуля причинила вред, представленный отчетами #1, #2 и #3, она должна была пройти следующий путь. Амир должен был бы выстрелить почти прямо в бок Рабину, а не в спину - что было невозможно. Пуля должна была войти под плечом и пройти в сторону верхней доли правого легкого; изменить направление в сторону позвонков D5-6 в средней части спины, там она должна была раздробить позвонок; изменить направление вверх, вновь войти в легкое и остановиться прямо под кожей в районе правого соска. Врач подвел итог: “Если это даже и было так - а я позволю себе заметить, что это не было так - то почему первоначальный диагноз был “сквозное ранение в спину”, и почему д-р Гутман не отметил две раны в легком? Даже если одна пуля умудрилась нанести весь этот вред, врач был обязан в точности зафиксировать его”.

Наконец-то мы приблизились к обнаружению трех ран Рабина.

Первая и вторая, в груди и в полости живота, были нанесены прежде, чем Рабин попал в больницу. Третья рана, рана в грудь, должна была появиться в больнице, после того, как Рабин прибыл туда.

Во второй ране пуля пошла из области почек влево. (Тут, как мы увидим ниже, д-р Гутман не отметил чрезвычайно важную деталь).

Обратимся теперь к документу #4. Операция завершена и операционная бригада подводит итог тяжелой ночи. Бригада врачей состоит из очень квалифицированных специалистов - заведующих отделениями. Д-р Гутман теперь уже не единственный свидетель событий. Он, правда, пишет итоговое заключение об операции, но это заключение вместе с ним подписывают д-р Клюгер, д-р Якиревич и враг анестезиолог д-р Островский. На операции ассистируют сестры Светлана и Эвелин. Светлана ставит свою подпись, и после этого ход операции Рабина наконец полностью удостоверен.

Посмотрим теперь на само итоговое заключение. Начнем с простого. Внизу страницы проставлены часы и минуты операции: Рабин принят к операции - 22:00, операция начинается - 22:10, кончается - 23:30. Проблема, однако, в том, что о смерти Рабина объявлено в 23:20; допустим пока что, что часы в операционной спешили.

Настоящий интерес представляет текст в верхней части листа. Прежде всего, там подтверждаются со всеми подробностями лабораторные выводы криминалиста Баруха Гладштейна, который утверждал, что Рабин был поражен с близкого расстояния. Кроме того, мы читаем в документе #1, что Рабин доставлен в больницу с ранением в грудь и в полость живота. В документе #4 уже фигурирует несколько новых ранений. Главное из них - это пулевое ранение (GSW) в грудь и в живот. Второстепенные ранения записаны по-английски и рядом с ними перевод:

GSW to right lung - огнестрельная рана в правом легком

Laceration of splееn - поражение селезенки

Hemorragic shoсk - шок от потери крови

Spinal shoсk ?! - спинномозговой шок.[Шок здесь - это не психическое состояние, а недостаточная подача крови жизненно важным органам. Шок вызывается здесь общей потерей крови (см. в тексте книги о 8 перелитых порциях крови), или же расширением сосудов, вследствие неверных сигналов поврежденного спинного мозга. - Прим. ред. ]

Д-р Гутман поставил вопросительный и восклицательный знаки, чтобы подчеркнуть, что именно это ранение явилось причиной смерти. По крайней мере, так предположил мой знакомый врач, а также врач из медицинской службы ЦАХАЛа, которые смотрели отчеты вместе со мной. Разрыв селезенки и потеря крови от внутреннего кровотечения были, видимо, результатом ранения в области почек. Однако, первая и последняя раны вызывают ряд вопросов. Мой знакомый врач сказал: “Прежде всего, Вам следует сразу смириться с тем, что в отличие от остальных документов, неоспоримо говорящих о двух ранах в груди, данный документ допускает самые различные толкования. Есть несколько очень трудных вопросов, с которыми надо разобраться.

Обратимся теперь к побочной ране в легком. Почему она вообще упомянута врачами? Они записали пулевое ранение в центральной части груди. Кроме самых невероятных случаев такое ранение автоматически ведет к поражению легкого. В чем причина, что легкое упомянуть специально? Видимо, здесь имеется в виду другая рана”.

Комиссия Шамгара рассматривала те же самые документы и ставила те же самые вопросы. Комиссии было сказано, что вторую рану в правом легком причинила пуля, поразившая область почек. Она прошла через поджелудочную железу и печень, прежде чем дошла до правого легкого. Эту версию приняло государство Израиль, и судьи на процессе Игаля Амира утвердили ее.

Но врач, проверявший со мной документы, обратил внимание на деталь, которая каким-то образом ускользнула от комиссии Шамгара. Пуля, поразившая область почек, обязана была поразить левое легкое, а также, скорее всего, и область сердца, прежде, чем она попадет в правое легкое. Если врачи столь подробно описали побочное ранение правого легкого, почему они не отметили входное и выходное отверстия в левом легком?

А теперь самая большая загадка: спинномозговой шок. Как мы помним, д-р Гисс, государственный патологоанатом, произвел частичное посмертное вскрытие тела после того, как хирургическая бригада д-ра Гутмана завершила свою работу. В отчете д-ра Гисса говорится, что позвоночник Рабина не был поврежден. Мы помним, что на основе отчета, представленного д-ром Гиссом, Комиссия Шамгара и судьи на процессе Амира постановили, что позвоночник не был затронут. Кроме того, мы помним фильм Кемплера, где видно, что Рабин продолжает идти, будучи, якобы, раненным в спину - что, разумеется, абсолютно невозможно, если, в соответствии с отчетом д-ра Гутмана, считать, что у Рабина были раздроблены позвонки D5-6.

Заметим, что не один только д-р Гутман отмечает поражение позвоночного столба. Вместе с ним это зафиксировали все 5 человек из операционной бригады. Было бы, вероятно, интересно привести их в зал суда и попросить объяснить, каким образом их подписи красуются на медицинском документе, выводы которого противоречат официальной версии государства Израиль - их документ говорит, что Рабин скончался от спинномозгового шока, в то время, как Министерство юстиции и авторитетный израильский суд упрямо утверждают, что позвоночник остался цел.

Я спросил своего консультанта, обязан ли спинномозговой шок быть результатом перелома позвоночника или разрыва мозгового ствола? Может ли быть причиной, например, сильный удар или встряска? “Никоим образом!” - ответил он, - “спинномозговой шок - это травма, появляющаяся только в результате единичного или множественного перелома позвоночника. Это может быть перелом позвонка или разрыв спинномозгового ствола, но это - единственное определение спинномозгового шока”.

Мой консультант сделал еще одно важное замечание: “Когда прибыл больной, врач не зарегистрировал ни одного из симптомов спинномозгового шока. Опять же - это возможно, но маловероятно. Одна из первых опасностей, которые врач обязан искать в случае ранения в грудной области - это спинномозговой шок. Его весьма легко диагностировать. При разрыве нервов в позвоночнике кровь не циркулирует, как обычно, под действием сердечной мышцы, а просто стекает вниз под действием силы тяжести. Поэтому мы имеем простой симптом: верхняя часть тела бледнеет, а нижняя - краснеет. Здесь больной был ранен в 9:45 и обследован в 10:05. Через 20 минут после ранения следует предположить, что симптомы спинномозгового шока уже проявятся”.

Этот врач отказался высказать заключение, которое могло бы увенчать долгие месяцы моих исследований. Он отказался подтвердить, что из итогового заключения об операции следует, что Рабин был ранен в третий раз, после того, как его уже доставили в больницу “Ихилов”. Но он согласился сказать следующее: “Если бы я не знал личности жертвы и обстоятельств ранения, я полагаю, что мне пришлось бы прийти к выводу, что больной был ранен снова, прежде чем врачи начали заниматься им [т.е. между первым осмотром и началом операции]. Однако я рекомендую Вам подчеркнуть два совершенно очевидных момента - два ранения в грудь, которые записал д-р Гутман, и тот факт, что весьма непросто предположить, что позвоночник не пострадал. Шесть человек в операционной комнате были слишком квалифицированы, чтобы все они ошиблись в этом пункте”.

Вот и результат: у Рабина несомненно было ранение в грудь и спинномозговой шок, которые не могли быть вызваны выстрелами Игаля Амира. Это - главное. Но в документах было еще нечто помимо описания ранений. Они подтверждают один из самых важных эпизодов этой книги.



Я уже говорил о том, что рассказал мне Зеэв Бар-Села, редактор газеты “Вести”. Утром после покушения ему позвонила медсестра, репатриантка из бывшего СССР. Она сказала: “Тут что-то не так. Пресса не сообщает о настоящих ранах Рабина. У него был раздроблен позвоночник, а они говорят, что не был”. Спустя полтора часа она позвонила вновь, и, как хорошо запомнил Бар-Села, ее голос дрожал от страха. “Я Вам не звонила, Вы от меня ничего не слышали”, - сказала она и повесила трубку.



Новые документы, поступившие ко мне, открыли имена людей, принимавших в ту ночь участие в операции. Там была операционная медсестра из бывшего СССР по имени Светлана, ее подпись фигурирует на документе. Сверив все бумаги, я установил ее фамилию - Шлимович. Я нашел ее телефон, позвонил и представил себя. Ниже приводится запись беседы:



“- Светлана! Я хотел бы знать, что происходило с Рабиным в операционной?

- Как Вы нашли мое имя?

- Ваша подпись стоит на протоколе операции.

- Я там больше не работаю, и никогда не скажу Вам, что там было. Бай”.



Она повесила трубку. Рассказ Бар-Селы подтвердился. Как и вся эта книга. С самого начала я был прав.

2) отчет о предоперационном осмотре;
3) протокол операции;
4) итоговое заключение об операции;

 

[61Papa]

ЭПИЛОГ

Вот они, лежат рядом со мной - десятки публикаций из самых разных изданий, посвященные заговору вокруг убийства Рабина. В этих публикациях вы можете найти самые разнообразные предположения о том, кто отдал приказ об убийстве. Так например, журнал “Нью Американ” заявляет, что убийство было делом рук “Совета по вопросам международных отношений”.[“Совет по вопросам международных отношений” - Council on Foreign Relations - американская организация, основанная в 1921 году. В данный момент Совет насчитывает 3.400 членов. Как утверждается в программном документе Совета, Совет поддерживает активное участие Америки в мировой политике и прилагает усилия для того, чтобы как можно лучше информировать американское общество о других народах и о событиях, происходящих в остальном мире. - Прим. перев.] Японская газета “Джапаниз Таймс” рассказывает о том, что Рабин якобы попался на махинациях вокруг краденой компьютерной программы под названием ПРОМИС, и что он был убит теми же людьми, которые убили помощника Клинтона Винса Фостера. В журнале “Конспираси Нэйшн” излагается точка зрения, согласно которой операция будто бы финансировалась Ватиканом. А в Интернете можно найти утверждения о том, что Рабин был масоном 32-й ступени и что его убили за разглашение секретов Ордена. Кроме этого есть израильтяне, говорящие, что за убийством стоял Перес, поскольку гибель Рабина была наиболее выгодна именно ему.



Я не отвергаю полностью ни один из этих вариантов. Сначало я намеревался привести здесь список всех имеющихся версий и сравнить их относительные достоинства и недостатки. Но потом я решил, что будет неправильно заниматься фантастическими гипотезами в книге, которая вся основана на фактах.



Я не знаю, кто отдал приказ об убийстве. Среди тех, кто пытается это выяснить, четко преобладает мнение, что за убийством Рабина стоят силы вне Израиля. Возможно, со временем это удастся доказать.



***


За два месяца до убийства Рабин начал говорить о том, кто на самом деле стоял за “мирным процессом”. В ходе своего визита в США, он сказал в программе новостей телекомпании Эй-Би-Си и журналисту Уильяму Сафиру из газеты “Нью-Йорк Таймс”, что Джордж Буш силой навязал ему “мирный процесс” в ходе их встречи в Кенбанкпорте (штат Мэн) в сентябре 1992 года. Согласно Рабину, Буш велел ему тогда “подготовить израильскую общественность к некоторым болезненным территориальным уступкам”.



Вернувшись в Израиль, Рабин дал телеинтервью дружественно настроенным журналистам. Он поразил зрителей следующими словами, сказанными им в шутливом тоне: “Нетаниягу звонил Киссинджеру и просил его сделать заявление, осуждающее возможность размещения американских войск на Голанских высотах. Генри, смеясь, перезвонил мне и сказал, что попросил Нетаниягу больше не надоедать ему своими приставаниями”.



История на самом деле не такая уж и смешная: из слов Рабина вытекает, что Киссинджер был серьезно замешан во внутреннюю израильскую политику. Для любителей современных теорий о грандиозных политических заговорах связи Рабина с Киссинджером и Бушем, состоящими в “Совете по вопросам международных отношений”, должны выглядеть исключительно зловеще.



Еще один намек в том же ключе можно извлечь из двух передовиц, опубликованных газетой “Гаарец” в марте 1997 года. В статьях говорится о том, что последняя встреча Клинтона с Рабиным проходила в бурной обстановке. Причина была следующей. За некоторое время до этой встречи Рабин задал госсекретарю США Кристоферу гипотетический вопрос: какой будет реакция президента Сирии Асада, если Израиль полностью отступит с Голанских высот к берегам озера Киннерет? Кристофер же исказил вопрос и сообщил Асаду о готовности Рабина к такому отступлению. Согласно “Гаарец”, “Рабин в ярости излил поток ругательств в адрес Кристофера и посланника США на Ближнем Востоке Денниса Росса“. С точки зрения упоминавшихся выше теорий о политических заговорах, было не слишком умно поступать так с двумя видными представителями “Совета по вопросам международных отношений”.

***


Пока что наиболее вероятной мне кажется версия, согласно которой Рабина убили, чтобы заставить его замолчать. Для могущественных организаторов заговора он представлял собой гораздо большую ценность как покойник.



Версия, по которой убийство планировалось в Израиле, кажется мне маловероятной. Лишь немногие люди обладают такой властью и таким влиянием в спецслужбах, чтобы отдать приказ об убийстве. Кажется исключительно неправдоподобным, чтобы кто-либо из них стал убивать Рабина по собственной инициативе. Поступить так означало бы навлечь на себя гнев могущественных иностранных сил, связанных с Рабиным. Приказ об убийстве должен был поступить извне, а не от Переса или кого-либо еще внутри Израиля.



***


Если теория об убийстве, организованном извне, кажется вам слишком оторванной от реальности, то вот вам альтернативные теории, имеющие многих приверженцев.



Во-первых, есть мистическая теория, согласно которой убийство было заранее предопределенно. Сторонники этой теории приводят в качестве аргумента разрекламированные по всему миру так называемые “библейские коды”, в которых якобы предсказывается убийство Рабина и даже упоминается имя Амира. В качестве дальнейшего аргумента приводится деятельность Авигдора Эскина, выходца из России и последователя покойного раввина Меира Кахане. Менее чем за месяц до убийства Рабина Эскин устроил публичную церемонию “пульса де-нура”, зачитав заклятие в адрес Ицхака Рабина. [Буквально: “Пульс огня”(арам.). Каббалистический вызов Б-его гнева, который должен пасть на проклинаемого или на проклинающих, если они не правы - Прим. ред.]



Более того, в недельной главе Торы, читавшейся в ту неделю, когда погиб Рабин, из последовательно идущих букв складываются слова: “Огонь, огонь, зло Рабину Господь установил”. [Прием так называемого “внутреннего” (т.е. мистического) толкования Торы, Слова пишутся без промежутков, и слитный текст заново разбивается на слова. Здесь оргинальный текст был: “[Факел] огня, который прошел меж кусками [тел животных]” - Прим. перев.]



Далее: имя Игаля Амира начинается с буквы “и” и кончается буквой “р” - те же буквы являются инициалами Ицхака Рабина. Если удалить эти буквы из имени и фамилии, то получатся слова, которые могут быть прочтены на иврите как “Спас мой народ”, или же как приказ: “Спаси мой народ”.



***


В 1996 году в Израиле был опубликован по-русски роман об убийстве Рабина. [Имеется в виду роман Аркана Карива и Антона Носика “Операция “Кеннеди”. - Прим. перев.] В романе Рабин остается в живых после выстрелов. Вместо него жертвой убийства становится другой человек, а сам Рабин улетает в Гонконг отдыхать до конца своих дней. Некоторые отмечают, что упоминавшийся выше Киссинджер находился в момент убийства в Гонконге. Он не прибыл на похороны, неубедительно оправдываясь тем, что не мог достать билет на самолет.



***


Каждый раз в ходе моих лекций кто-нибудь из слушателей начинает подробно излагать теорию о подмене трупов. Эта теория нашла своего сторонника в лице ведущего израильского исследователя политических заговоров, писателя Джоэля Байнермана, автора книги, в которой разоблачаются тайные нелегальные операции, осуществлявшиеся администрацией президента Буша (“Преступления президента”, SPI-Books, NY, 1992).







***


Я предпочитаю не заниматься всеми этими фантастическими теориями, а сконцентрироваться на бесспорных фактах, среди которых полицейские и медицинские отчеты, доказывающие, что Рабин был убит выстрелами в грудь и выстрелами с нулевого расстояния. Игаль Амир не мог сделать ни того, ни другого.






И если это был не Игаль Амир, то кто же все-таки убил Ицхака Рабина?

 

[61Papa]

Натан Гефен отрицает официальную версию убийства Рабина

Levi De-Mishel'
В марте 2003 был оправдан судом в Израиле Авишай Равив, который был агентом службы безопасности Израиля (ШАБАК) и ближайшем сподвижником Игаля Амира, осуждённого за убийство премьера Рабина.
На девятом канале Израиля, состоялось обсуждение этого события.
Ведущими были писатели Иосиф Шагал и Давид Кон.
На программу были приглашены Михаель Эйтан, член Кнессета в те дни и отстаивающий требование судить Авишая Равива и
Натан Гефен отрицающий оффицальную версию убийства Рабина и автора книги на это тему. Книгу можно приобрести на сайте амазон
http://www.amazon.com/Deadly-Sting-re...
Натан Гефен прибыл на эту программу с видео кассетой снятой полицией на допросе Игаля Амира.
В этой кассете рассказывется что у властей был сговор дискредитации лагеря оппозиции инсценируя попытку покушения на Рабина,
и всё это по словам Игаля Амира. Юридический советник девятого канала запретил показывать эти кадры.
К сожалению у меня нет полной записи этой программы, но и то что есть очень поучительно.

 

[61Papa]

"Наследие Ицхака Рабина": факты и полемика

21.11.2018 Автор: Зэев (Владимир) Ханин.


Очередная, 23-я, годовщина гибели премьер-министра Израиля Ицхака Рабина, убитого радикальным противником "соглашений в Осло" Игалем Амиром, сопровождалось очередной вспышкой общественной полемики о событии, которое оказалось тесно связано с его образом. А именно, т. н. "договоренностями в Осло", достигнутыми четверть века назад между возглавляемым тогда И. Рабином правительством Израиля и Организацией освобождения Палестины (ООП), созданной в 1964 году по решению ЛАГ для "координации вооруженной народной борьбы" с Израилем.

Кому и зачем это было нужно?

Желание ООП присоединиться к "лагерю мира", было вызвано эрозией "палестинской идеи" на рубеже 80-х – 90-х гг. прошлого века. Одним из существенных факторов этого процесса был кризис "красно-зеленого альянса". Для его сегментов – "коммунистического лагеря" во главе с СССР, "антиимпериалистического" (по своей заявке) "движения неприсоединения" и задающих в нем тон стран арабо-исламского блока, тема "борьбы за права палестинского народа против израильской агрессии" до этого была одним из важных объединяющих лозунгов, но в новых условиях резко снизила свое значение.


Надо признать, что глава ООП Ясир Арафат и его советники довольно рано осознали направление процессов, грозящих полностью дезавуировать "палестинскую тему" в международной повестке дня. И, опасаясь "не успеть на поезд", уже в 1988 году заявили о готовности признать Израиль в обмен на создание палестинского государства на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа.

Со своей стороны, израильские лидеры выражали большое сомнение в искренности стремления вождей ООП к миру с Израилем, подозревая их в том, что, потерпев поражение в открытых войнах, они намерены перейти к поэтапному уничтожению Израиля под прикрытием "мирных соглашений". Причем, в тот момент подобной точки зрения придерживались руководители обеих ведущих партий – правоцентристской партии "Ликуд" и левоцентристской "Аводы", входивших до 1990 г. в правительство национального единства. С той лишь разницей, что лидеры "Аводы", официально придерживавшейся схемы разрешения арабо-израильского конфликта по модели "мир в обмен на территории", были готовы решить "палестинскую проблему" в рамках территориального компромисса с Иорданией (на чем настаивал Шимон Перес). Или, как полагал Ицхак Рабин, путем прямой договоренности с "умеренными" палестинскими лидерами, не состоящими в ООП, которые в 1991 году приняли участие в Мадридской конференции по урегулированию арабо-израильского конфликта.

В свою очередь "Ликуд" (чье правительство за 10 лет до этого заключило на основе того же принципа "мир в обмен на территории" соглашение с Египтом) и иные правые партии выступали против легализации арафатовской группировки в любом виде. А глава "Ликуда", премьер-министр Израиля Ицхак Шамир, согласился на участи в Мадридской конференции при условии, что ни ООП, ни иные палестинские арабские группировки не будут самостоятельным субъектом этого процесса. Да и вообще, Шамир полагал, что Израилю некуда спешить в этом вопросе и что время работает на еврейское государство.

Ситуация изменилась в 1992 году, когда после 15-летнего перерыва, "Партия труда" ("Авода") вновь стала правящей, а ее лидеры - премьер-министр И. Рабин и глава МИД Ш. Перес - так и не смогли за первый год у власти приступить к реализации своих проектов по урегулированию проблемы палестинских арабов. И потому, вопреки прежней линии "старого "Мапая", оказались восприимчивы к аргументам сторонников идеи признания ООП в левом лагере, ратовавшим за то, чтобы дать старт прямым официальным переговорам с палестинскими арабами (или т.н. "Норвежский процесс").

"Осло" для лидеров "Аводы" стало шансом представить устойчиво правеющему, особенно в период "первой интифады" 1987-1991 гг., израильскому обществу свой обновленный идеологический имидж, который позволил бы им вернуть потерянную власть.



Инструментом такого поворота должна была стать привлекательная схема: "быстро, легко и навсегда" покончить с продолжавшимся на тот момент уже три четверти века арабо-израильским конфликтом, договорившись с ООП по схеме "мир в обмен на территории", ранее считавшейся релевантной только в отношении устойчивых умеренных суннитских режимов. Создав тем самым условия для нормализации отношений Израиля с арабо-исламским миром.

В ретроспективе мы видим, что ни один из этих расчетов не оправдался. Надежды на то, что, вне зависимости от их прежних намерений, радикальных "палестинских" националистов будет вести за собой неконтролируемая логика "мирного процесса", рухнули в тот момент, когда Арафату и его соратникам летом 2000 года стало ясно, что максимум израильских уступок уже пройден. И они месяц спустя инициировали т.н. "интифаду Аль-Аксы" - невиданную ранее волну террора, которая, по признанию наследника Арафата, Махмуда Аббаса, должна была стать "прологом к катастрофе палестинских арабов".

Расчеты на то, что арабские лидеры ухватятся за готовность Израиля к диалогу с ООП как за желанный повод выбраться из капкана своей многолетней антиизраильской риторики, тоже в целом не оправдались. Единственным исключением стал в 1994 году мирный договор с Иорданией, который тогда подавался в качестве первого дипломатического итога подписанных с ООП "соглашений о принципах". Его представили как подтверждение ожиданий того, что та же динамика захватит и другие страны ближневосточного региона.

На практике установление дипломатических отношений с Амманом, еще в 1988 году объявившем о прекращении юридической связи с "Западным берегом" реки Иордан, стало итогом длительных контактов и согласования интересов, и, судя по всему, в какой-то момент состоялось бы и без соглашения Израиля с ООП. (Показательно, что по свидетельству израильских дипломатов, во время церемонии подписания Израилем и Иорданией мирного договора иорданские "силовики" призывали своих израильских коллег не допустить создания Палестинского государства, после чего уничтожение Хашимитского режима, по их мнению, будет лишь вопросом времени).

А иные "умеренные" суннитские режимы, восприняв "норвежские соглашения" в качестве согласия Израиля на выдвижение ему предварительных условий, не проявили никакой готовности заплатить свою часть цены нормализации.

В чем же состоял "план" и состоит "наследие Ицхака Рабина"?

Сакраментальная фраза "два государства для двух народов" как схема разрешения конфликта между Израилем и палестинскими арабскими организациями была провозглашена как официальная цель лишь в 2002 году президентом США Дж. Бушем-младшим и формально принята обеими сторонами конфликта. Несмотря на это, в общественном сознании эта идея сплелась с нарративом т. н. "политического наследия Ицхака Рабина".

Выстраивание этого нарратива произошло несмотря на то, что сам Рабин, судя по всему, так и не определился со своими приоритетами. Представляя в Кнессете свой взгляд на модель политической самоорганизации палестинских арабов незадолго до гибели, Рабин говорил об "образовании с более низким статусом, чем независимое государство, способном самостоятельно контролировать повседневную жизнь палестинцев на части территорий к востоку от зеленой черты".

На основании этого факта известный израильский и британский историк, основатель отделения изучения Ближнего Востока и Средиземноморья Лондонского King's College и нынешний директор Центра стратегических исследований им. Бегина и Садата при университете Бар-Илан, Эфраим Карш считает, что миротворческий образ Ицхака Рабина далек от реальности.

Рабин, по его словам, принял "соглашения в Осло" не из желания достичь "мира любой ценой", но якобы был "искусно завлечен" в этот проект его вечным соперником, Шимоном Пересом, который сыграл на желании Рабина "консолидировать израильскую безопасность". А дальше Рабина, лишенного четкого представления как о направлении инициированного им процесса, так и о том, куда этот процесс должен двигаться, вела мало контролируемая логика событий.



Противоположная версия, придерживаются и лица из ближайшего окружения Рабина, утверждает, что, несмотря на любые "фигуры речи", тогдашний премьер-министр прекрасно отдавал себе отчет в направлении процесса и был привержен идее окончательного территориального и политического размежевания с ПНА. (Так, например, считают его бывший советник по связям с общественностью, журналист и военный обозреватель Эйтан Хабер и человек из "ближнего круга" Рабина, бывший посол Израиля в США и ректор Тель-авивского университета Итамар Рабинович). И именно так и только так, полагают эти комментаторы, Рабин и должен был поступать.

Третья, тоже апологетическая, версия, но иного рода, гласит, что Ицхак Рабин, несмотря на его первоначальный скептицизм, был готов дать "мирному процессу" шанс. Но тут же предполагал "все отыграть назад", если бы почувствовал, что Арафат и его приближенные неискренни в своих стремлениях к компромиссу с Израилем. Собственно, именно к такому выводу Рабин, согласно части сторонников этой теории, пришел к лету 2005 года. Как свидетельствует дочь Ицхака Рабина, Далия Рабин-Философ, "он бесконечно подчеркивал, что если бы он знал заранее истинные намерения Арафата, никогда не подписал бы с ним соглашения в Осло, и признавался своим собеседникам (включая Генри Киссинджера, мэра Тель-Авива Шломо Лахата и главу военной разведки Моше Яалона) в желании притормозить или вообще прекратить этот процесс после выборов 1996 года. И только гибель Рабина помешала реализации этого плана".

Впрочем, упомянутый Эфраим Карш и целый ряд комментаторов замечает, что, если бы Рабин остался в живых и выиграл выборы (что ему было бы непросто сделать на фоне волны терактов и растущего отставания в опросах популярности от лидера "Ликуда" Биньямина Нетаниягу), способность Рабина дезавуировать соглашения Осло была весьма сомнительной. Это, кстати, не смог сделать и сам Нетаниягу, победивший Шимона Переса, занявшего после смерти Ицхака Рабина пост лидера "Аводы".

Британский журналист и военный обозреватель считающейся рупором левых кругов израильской газеты "Хаарец" Аншель Пфеффер также полагает, что останься Рабин в живых, ситуация бы изменилась мало – но в другом контексте. Рабин, по его мнению, не прекратил бы "мирный процесс", но и не довел бы его до конца, ибо был не способен на "минимально необходимые", в интерпретации представителей левых радикалов, уступки палестинским вождям.

Если все это так, то нынешняя ситуация вялотекущего, по временам обостряющегося конфликта Израиля и ПНА и сохранения геостратегического статус-кво между рекой Иордан и Средиземным морем есть более-менее объективный итог логики процессов, инициированных "соглашениями в Осло". И, вероятно, не может быть изменена без полного отказа от парадигмы этих соглашений, успевших за два с половиной десятилетия стать устоявшимся элементом международного дипломатического и политического дискурса.


Причина провала "схемы Осло"

Так был ли возможен мирный договор по модели "Осло"? Инициаторы соглашений Израиля и ПНА/ООП и их единомышленники в левой части политического спектра продолжают публично утверждать, что "мир находился на расстоянии вытянутой руки" и не состоялся либо из-за серии сбоев и случайностей, либо из-за упрямого противодействия "врагов мира" как на арабской, так и, в особенности, на израильской стороне. И как раз в этой части политического спектра все еще популярна идея, что идущий не без сбоев, но в правильном направлении, процесс был остановлен убийством Рабина и "электоральным захватом власти" правыми "ястребами", которые, якобы, никогда по-настоящему не желали мира, саботировали переговорный процесс и не были готовы "ни на какие реальные уступки".



Сторонников подобной точки зрения среди израильских политиков, в интеллектуальных и журналистских кругах, а также среди широкой публики сегодня очевидное меньшинство. Намного больше тех, кто возлагает ответственность на лидеров ООП, полностью дискредитировавших себя в качестве партнеров для такого проекта. Причем так думают не только противники идеи "двух государств для двух народов", но и, по опросам разных лет, от четверти до примерно трети из тех от 40 процентов до примерно половины израильтян, кто склоняется к мысли, что мир с палестинскими арабами на основе "двух государств" при определенных условиях все же теоретически возможен.

Еще больше тех, кто предполагает наличие "интегральной" проблемы в проекте переговоров с такой террористической организацией, как ООП, причем дело даже не в моральной стороне вопроса. Неудачной оказалась сама идея использования для примирения с ООП принципа "мир в обмен на территории", ранее, как отмечалось, бывшего инструментом дипломатического диалога с устойчивыми умеренными арабскими режимами.

Как и прогнозировали критики подобного подхода, к радикальному националистическому движению, широко использующему методы террора, такой ход оказался неприменим по определению – если исходить из различий подходов арабских режимов, которые в своих прагматических интересах готовы поддерживать с отношения "холодного мира" или мирного существования. Но он не сработает с арабскими народами, которые вынуждены подчиняться решению властей, но по-прежнему в массе своей с трудом готовы смириться с фактом еврейского государства на существование на Ближнем Востоке.

В отличие от "Шинн Фейн", басков, цейлонских "Тамил и Лама", колумбийских партизан и иных террористических движений, сумевших пройти свой "путь нормализации", задача структурирования ООП в рамках государства, с режимом которого она боролась, или рядом с таким государством, изначально не стояла. Ибо эта группировка была сконструирована не для борьбы за создание своего государства, а за уничтожение чужого. Потому поле для компромисса с Израилем здесь изначально было крайне узким – если вообще присутствовало.

А эксперимент по конструированию "палестинской" арабской нации на базе арабских и арабизированных общин, которая и должна была стать материальной базой "палестинского государства в пути", несмотря на вложенные в него масштабные ресурсы, оказался даже менее успешным, чем схемы национального строительства в ряде других арабских стран.

Можно ли это было предвидеть заранее?

С точки зрения противников соглашений в Осло в правом лагере, если использовать библейский образ, то "надпись была на стене", то есть изначально было понятно, что Арафат и его команда не собирались завершать начатую ими еще в 1964 г. войну с Израилем. Они просто использовали готовность еврейского государства к переговорам и уступкам ради мира для достижения дипломатическими средствами целей уничтожения еврейского государства, которых им не удалось достичь, применяя только силу, но никогда по-настоящему не отказывались от террористических методов.



У умеренно-левых "бен-гурионистов", не было ни дальновидных концепций, ни особых планов – только лозунги и надежды, которыми на короткий период им удалось увлечь с годами все уменьшающуюся часть израильского общества. А фракции т. н. называемых "новых левых", представленных на левом фланге "Аводы" и в леворадикальных партиях, прежде всего МЕРЕЦе, просто настаивали на безусловном уходе со всех территорий, занятых ЦАХАЛом во время Шестидневной войны, по сугубо морально-этическим причинам - даже если это приведет к военным, материальным и дипломатическим издержкам.

Как замечает в одной из приуроченных к 25-летию соглашений в Осло публикаций бывший заместитель министра обороны США Дуглас Фейс, "едва ли не главной ошибкой в восприятии соглашений в Осло – верить в то, что они являются или были настоящим мирным процессом. То есть схемой взаимных компромиссов, при которой обещания каждой из сторон обусловлены выполнением обещаний ее партнера". "Мое мнение, как непосредственного свидетеля тех событий, - на практике речь шла об одностороннем израильском уходе с территорий – вне связи с тем, хотел ли реально Арафат мира, или просто был готов сыграть в игру с израильтянами, которые просто хотели "закончить оккупацию", - писал Фейс.

Фактический распад Палестинской автономии на два анклава делает почти очевидным то, что идея разрешения израильско-арабского конфликта по модели "двух государств для двух народов" в том смысле, который был заложена в Норвежском процессе, в основном, исчерпана.

Но хотя первоначальный энтузиазм давно сменился разочарованием подавляющего большинства израильтян, порождение соглашений Осло – управляемая ФАТХом/ООП Палестинская автономия все еще существует. Для кого-то по-прежнему являясь символом надежд на возобновление уже десять лет буксующего "дипломатического процесса" и единственным приемлемым адресом для обращений на палестинской арабской улице. А для очевидного большинства – символом циничных интересов или романтических заблуждений прошлого и препятствием для разрешения, наконец, уже почти столетнего арабо-израильского конфликта.

http://9tv.co.il/news/2018/11/21/264222.html

 

[61Papa]

Лариса Амир: "Он пожертвовал собой ради других".

Весной 1995 года в одной русскоязычной газете Израиля появилась статья журналиста Петра Люкимсона, в которой рассказывалось о голодовке студентов Бар-Иланского университета в знак протеста против политики тогдашнего правительства во главе с Ицхаком Рабиным. Автор статьи решил взять интервью у организатора этой акции Игаля Амира, где тот объясняет, что не согласен с политикой руководства страны и считает ее ошибочной.

Статья заканчивается так: "Наша беседа окончена. Я прощаюсь, желаю этим ребятам успеха и выхожу из палатки, краем глаза замечая, что Игаль снова погрузился в чтение Талмуда. Полчаса назад, когда я впервые увидел его – невысокого, страшно худого, у меня, грешным делом, появились сомнения в том, насколько он и его товарищи серьезны в своих намерениях. Теперь эти сомнения улетучились… Они должны выдержать, ребята, выдержать ради всех нас".

Тогда никто не мог предположить, что через несколько месяцев невысокий худой паренек совершит самое громкое преступление в истории Израиля и изменит ход истории. Сегодня я беседую с Ларисой Амир, которая связала свою жизнь с убийцей Рабина.

- Лариса, вы вышли замуж за самого ненавидимого человека в стране. Вы чувствуете враждебность по отношению к себе?

- Во-первых, что касается меня, то нет. Во-вторых, что касается "самого ненавидимого человека", это тоже не так. Это тот образ, который попытались создать.

- И преуспели в этом.

- Как сказать… Этот образ существует в виртуальном пространстве. Игаль Амир – это тот, чье имя нельзя называть, имя, которое окружено целой системой табу. Произошла тотальная демонизация. Выросло целое поколение людей, которые верят в то, что Игаль Амир – это абсолютное зло. Других это просто не интересует, потому что прошло слишком много лет. Но эта ситуация совсем не соответствует тому, с чем я сталкиваюсь каждый день в реальной жизни. За все эти годы я сталкивалась с проявлением вражды, да и то, в легкой форме, два или три раза.

- Вас не называют "женой убийцы"?

- Может быть, за глаза меня так и называют. Когда ты связываешь судьбу с человеком, который настолько преследуем, у которого столько врагов, то ты совершаешь шаг очень невыгодный. К нему действительно пытались воспитать ненависть все эти годы. И, наверное, кто-то его искренне ненавидит. Хорошо, это право каждого человека.

- А когда о вас говорят "полоумная" или "невменяемая", вас это обижает?

- Обижало бы, конечно, но меня так обычно не называют в глаза. В токбеках – да, пишут и говорят всякое. Но я на это не обращаю внимание. Может быть, у меня очень избирательная память…

- Скажите, в последнее время муссируется мысль о том, что это не Игаль убил Рабина, что его подставили. Об этом даже написана книга. Есть люди, которые свято верят в его невиновность. А у вас есть сомнения в том, что Игаль реальный убийца?

- Конечно, есть. Это очень темная история. Я достаточно долго думала, что все эти конспирологические теории – не более чем вымысел. Я была уверена в том, что Рабина убил Игаль. Но когда мне объяснили нестыковки, я стала сомневаться. Тем не менее, Игаль полностью взял на себя вину.


Однажды, много лет назад в Советский Союз приехал американец. Очень приятный и обходительный молодой человек, известный ловелас, который женился на русской женщине. Удивительного американца распределили инженером на завод, где он трудился в поте лица вместе с другими советскими гражданами, в том числе, и с моей близкой родственницей. Потом американец исчез, а еще через какое-то время весь мир потрясло сообщение об убийстве президента Джона Кеннеди. Обходительного молодого человека, совершившего покушение, звали Ли Харви Освальд. История эта, так же, как и история Игаля Амира, до сих пор будоражит умы и вызывает вопросы, на которые вряд ли когда-нибудь найдутся ответы.



- Лариса, меня в этой истории интересует не столько, убил ли ваш муж премьер-министра или не убил. Меня интересуете вы. Как это случилось, что вас, религиозную замужнюю женщину, мать четверых детей, настолько переклинило, что вы увлеклись террористом?

- О, это долгая история. Мы приехали в Израиль с мужем в 89-м году. Я была на седьмом месяце беременности. И мы проходили обычный путь репатриантов из Советского Союза. Я сидела дома с ребенком, муж работал. И я решила, что пока есть возможность, надо сделать докторат. Причем по теме, которая была никак не связана с моим образованием. Я закончила биофак МГУ, а в Еврейском университете в Иерусалиме я решила заняться средневековой еврейской философией. И вот я занималась философией, растила детей, а у меня к этому времени родилась вторая дочка, и параллельно писала исторический роман. Действие романа происходило в десятом веке. И я была полностью погружена в этот десятый век. Как я хорошо стала разбираться в средневековых тканях, вы себе представить не можете! Я вообще такой человек, который погружается полностью в то, что делает.

- Пока все очень нормально и обычно. И что случилось потом?

А потом были выборы 92-го года. А я в то время придерживалась лево-религиозных взглядов.

- Очень оригинально.

- Да, но время от времени попытки создать лево-религиозную партию повторяются. В общем, такой партии не было, и я вообще политикой мало интересовалась. Меня гораздо больше волновал десятый век.

- И что произошло-то?

- А произошло то, что были подписаны соглашения в Осло. И здесь, в Иерусалиме, можно было почувствовать атмосферу ужаса. Начались сообщения о терактах, взрывы в автобусах, демонстрации, голодовки, протесты, демонизация поселенцев. Атмосфера начала накаляться, и даже мне пришлось вынырнуть из своего десятого века и обратить внимание на то, что происходит вокруг. Не заметить это было невозможно.

- Давайте будем рассуждать строго логически. А чем так плохо заключить мирное соглашение с вражеской стороной? Разве это не то, о чем мечтали все предыдущие поколения сионистов?

- Это очень хорошо. Это даже прекрасно. Только при условии, что это соглашение приносит мир. А в этом случае было очевидно, что мира не будет, а будет полное уничтожение Израиля. Сам Арафат об этом говорил, что его цель – заключить тактическое соглашение с врагом, что это первый этап плана по уничтожению. То есть было очень много признаков, что что-то идет не так. Что, завезя сюда сорок тысяч боевиков и раздав им оружие, мы тем самым копаем себе могилу.

- А боевой генерал не понимал этого?

- Понимаете, репутация Рабина сильно идет вразрез с фактами. Это отдельная тема, очень большая, так что нет смысла ее развивать. Но люди ему верили, доверяли. А когда начались теракты, и правительство объявило погибших "жертвами мира", когда оружие, выданное террористам, стало обращаться против нас, когда противная сторона, даже не пытаясь скрыть свои планы, говорила об этом все время, когда было понятно, что новые территории станут базами для новых боевиков и, самое главное, стало ясно, что это – совершенно необратимый процесс. Вот тогда многие прозрели и поняли, что мы теряем страну. Что это вопрос выживания.

- И ваш будущий муж взял на себя ответственность таким образом изменить ход истории?

- Он пожертвовал собой, чтобы избежать других жертв.

- Вы оправдываете этот поступок?

- Да.

- Почему?

- Потому что все законные способы были исчерпаны. Потому что было ощущение, что мы несемся в пропасть. Ну вот представьте себе, вы сидите в автобусе, водитель которого направляет его вниз, в обрыв. Люди взывают к водителю, просят его остановиться. Но их просьбы полностью игнорируются. И единственное, что остается, — это убить водителя.

- Но, следуя вашей логике, если автобус уже несется в пропасть, убийство водителя не спасет его от гибели.

- Было ощущение, что другого способа уже нет. А покушение на водителя – это попытка хоть как-то повлиять на ситуацию, даже если падение в пропасть неизбежно. В этом случае все-таки падение затормозилось. Страшно представить себе, что было бы, если бы "мирный процесс" удался, и война охватила бы весь регион.

- Когда вы услышали о том, что произошло, как вы на это отреагировали?

- В тот день я поставила точку в своем романе. А когда услышала эту новость, то подумала: "Несчастный наивный мальчик!"

- Это об Игале?

- Да.

- А о Рабине что вы подумали?

- Рабина мне совсем не было жалко.

- А что вас привлекло в Игале Амире?

- Его достоинство. Потому что на фоне той вакханалии, которая началась после убийства, он был единственным человеком, который взял на себя ответственность. Он никого не предал, никого не подставил. Он даже не сослался на мнение раввинов, он не приводил слова политических деятелей того времени. Он вел себя достойно и честно. И этим, кстати, вызвал ту жуткую ненависть.

- И как вы пришли к нему?

- Где-то через полгода мы с мужем решили поехать к его родителям, чтобы как-то поддержать их. Мы чувствовали, что не можем остаться в стороне. Это не какое-то рациональное решение, это ощущение, что людей, попавших в такую беду, нельзя оставлять в одиночестве. А потом возникла идея написать Игалю. Но писать было нельзя, можно было только посылать ксерокопии книг.

- И какую книгу вы ему послали?

- Почему-то это была работа Ортега-и-Гассета "Восстание масс". Почему мы ее послали, я до сих пор не знаю. Понимаете, у меня было ощущение страшной несправедливости. Ведь он пошел на этот шаг не ради себя, а ради других. И теперь он находится в таких ужасных обстоятельствах, а те, кого он спасал, плюют ему в лицо.

- Ему не могли простить того, что он остался в живых.

- Он, кстати, не думал, что останется в живых. Он был уверен, что его пристрелят на той площади. Но случилось то, что случилось. Убийство произошло, и Игаль попал в тюрьму.

- Вы так просто произносите это слово – "убийство". А ведь это было не просто спонтанная реакция, а продуманное покушение на человека, причем старого, заслуженного. И стрелял он в спину, безжалостно, понимая, что тот не может себя защитить.

- Я говорю об этом не потому, что слово "убийство" для меня ничего не значит. Я очень много думала об этом, буквально годами. Я очень много анализировала. Я не оправдываю убийство. Я просто пытаюсь понять, почему это случилось в тех обстоятельствах.

- И так, постепенно, мы начали переписываться. У меня было ощущение, что я не могу бросить камнем в человека, который пошел на такой отчаянный шаг. Я не могу с легкостью плевать в него, как это делают другие. Ведь легче всего сказать: "Я об убийце даже слышать не хочу". Но я чувствовала, что здесь все намного глубже и сложнее. Он же не уголовник, в конце концов. Он совершил акт самопожертвования. В какой-то момент он стал нам другом семьи. А потом я развелась со своим мужем и начала сближаться с Игалем.

- А что вас сблизило? Ведь у вас все разное: ментальность, семейная история, вообще все.

- Я тоже так думала. Но выяснилось, что это не так. Что у нас много общего. Что мы очень близкие друг другу люди. Хотя с того момента, как мы познакомились и до того, как мы поженились, прошло семь лет.

- Кто сделал предложение?

- Ну я же традиционная женщина. Он, конечно.

- Как это произошло?

- По телефону. Он сказал: "Ты понимаешь, что если ты выйдешь за меня замуж, то у тебя будут проблемы". Я сказала, что подумаю. Это было настолько страшно, что я не готова была в это ввязываться, и отказалась. А через какое-то время я поняла, что все равно не могу без него жить.

- Это история любви?

- Разумеется. Особенно в нашем случае, когда требуется преодолевать столько трудностей с обеих сторон.


Рассказывая об их романе, Ларисе немного смущается и краснеет. Видно, что эта тема дается ей непросто. Когда я спрашиваю: "Как вы представляете себе совместную жизнь с Игалем?", она, понизив голос и опустив глаза, отвечает: "Не знаю. Как-нибудь разберемся. Пока мне остается только надеяться и молиться. Для меня встречи с ним, телефонные разговоры – как воздух. А что будет дальше – кто знает?". В качестве свадебного подарка Игаль подарил Ларисе перевод романа "Зеркало для принца" на иврит.



- И вы, и Игаль – люди верующие. С точки зрения религии убийство допустимо?

- С точки зрения религии нет никакого противоречия. На языке Галахи это формулируется в понятии "дин родеф". Та же этическая проблема: можно ли спасти других ценой жизни того, кто подвергает их опасности? И, если другого способа нет, значит, надо убить. Игаль принес себя в жертву ради других.

- Как вам кажется, сейчас пришло время для анализа тех событий и мотивов, которые побудили Игаля совершить покушение?

- Я бы сказала, что оно почти ушло. В обществе не произошло никаких даже минимальных попыток проанализировать происходящее. Образ Игаля Амира стал воплощением абсолютного зла, а Ицхак Рабин стал, наоборот, светлым пятном на темном небосводе, который вел нас к миру и процветанию.



Сын Ларисы и Игаля родился спустя двенадцать лет после убийства. Обряд обрезания, как нарочно, выпал на четвертое ноября, день смерти Рабина. Вся жизнь Инона связана с тюрьмой. Когда он был маленьким, мама возила его на свидания, объясняя, что они едут к "папе на работу". На дни рождения и праздники она покупала подарки "от папы". Она пыталась создавать видимость "нормальности", пока однажды он спросил: "Мама, а правда, что мой папа убийца?". И тогда начались многочасовые разговоры о том, что двигало Амиром в тот день, когда он взял в руки оружие.

- В школе, где учится Инон, проходят торжественные мероприятия четвертого ноября?

- Он учится в религиозной школе для мальчиков, поэтому там эти церемонии проводятся не так торжественно, как в других местах.

- Как ему живется?

- Он живет с той проблемой, что папы дома нет. Хотя папа, безусловно, присутствует в его жизни. Он с ним общается по телефону, и это для Инона значит очень много.

- А ребенок не живет с ощущением "сына врага народа"?

- Да нет, конечно. Если ребенок понимает, что да, у него есть такие особенности в судьбе, и это сложно. Но мы ему даем способ, как с этим справиться, и это делает его сильным.

- Он считает, что его папа герой?

- Вы знаете, мы живем в довольно сложном мире. В котором нет черного и белого. В котором столько всего переплетено, что иногда бывает невозможно отделить плохое от хорошего. И мои дети, возможно, раньше, чем остальные, столкнулись с этой сложностью жизни.

- А вам не приходится заставлять своих детей жить в состоянии "двоемыслия"? Это мы говорим только дома, а на людях ты об этом говорить не должен, нужно все скрывать и бояться разоблачения…

- Нет, наоборот. Мой сын не скрывает того, что он – сын Игаля Амира. Более того, я учу всех своих детей, что нужно честно и открыто говорить о том, что ты думаешь. Это не значит, что нужно брать в руки пистолет и идти убивать. Моей задачей было объяснить, что это произошло в чрезвычайных обстоятельствах, и убийство – это не способ решения проблем в демократическом обществе, хотя оно таковым тогда не было. А это очень непросто объяснить четырехлетнему ребенку и не скатиться в пафос или в истерию. Это очень сложная задача.

- Если ему говорят, что его папа – убийца, что он делает?

- А что делает любой мальчик, если ему скажут, что, допустим, его мама проститутка?

- Он защищает маму.

- А в нашем случае папу.

- На нем висит такая тяжелая ноша. Вам не страшно за него?

- Конечно, страшно. Это часть нашей общей трагедии. Но что же делать… У каждого своя судьба.


Кстати, дочь Ларисы вышла замуж за младшего брата Игаля. Их роман начался еще в детстве, когда они помогали Ларисе нянчить маленького Инона. На следующий день после семнадцатилетия девушки они поженились. А сегодня воспитывают четверых детей.


- Чем Игаль Амир отличается от подавляющего большинства людей?

- Я долго думала над этим. И я не понимаю. Я не понимаю, почему для него было так важно пойти защитить свой народ, свою землю даже ценой собственной жизни.

- И жизни другого человека.

- Да. И жизни другого человека. Но того, кто создал ситуацию и продолжал подвергать опасности других людей.

- А вы бы взяли в руки оружие?

- Я, лично? Майечка, да вы смеетесь надо мной? Конечно же, нет. Ни при каких обстоятельствах.

- То есть вы не Фанни Каплан.

- Нет.

- А вам не кажется, что вы, борясь за него, проживаете не свою жизнь?

- Так это и есть моя жизнь! Я знала, на что шла. Как бы больно и горько это ни было.

- Но был принят персональный закон, по которому ваш муж никогда не выйдет из тюрьмы. Вам не кажется, что ваша борьба напрасна?

- В той общественной ситуации, которая сегодня существует, она бесполезна. Но я надеюсь, что то небольшое движение, "Нура де-либа", которое возникло недавно среди русскоязычных активистов, - это попытка вывести эту тему из запретной зоны. Начать обсуждение. Если общественная атмосфера изменится, то тогда уже можно будет говорить о равенстве перед законом и о пересмотре приговора. Кроме того, мы, как люди верующие, думаем, что все неспроста и у всего есть какое-то предназначение.

Вы живет в гармонии с самой собой?

- Я чувствую, что я на своем месте. Бывает очень тяжело. Бывает, накатывает чувство беспомощности и несправедливости, потому что наша с Игалем жизнь зависит от совершенно посторонних людей и их решений. Но я ни разу не пожалела, что приняла его предложение. Я гораздо счастливее, чем в предыдущий период моей жизни, которая была совершенно обычной и благополучной. И я верю в счастливый конец.

Автор: Майя Гельфанд
http://www.9tv.co.il/news/2019/09/28/275362.html

 

[61Papa]

Так кто же убил Ицхака Рабина?

Мордехай Кейдар, известный израильский ученый и публицист, профессор кафедры арабского языка в Бар-иланском университете, научный сотрудник Центра стратегических исследований Бегина-Садата при этом университете, поверг в шок всю политкорректную израильскую общественность, объявив, что Рабина убил не Игаль Амир, а собственные соратники

https://www.isrageo.com/2019/10/31/ktoirr/

 

[61Papa]

«Через 20 лет Игаль Амир еще зажжет факел в кнессете»
Изхар Беэр, «ХаАрец»


Шломо Хар-Ной

С конца 1970-х годов Шломо Хар-Ной охранял восемь премьер-министров и знал их самые заветные секреты. В 1982 году он бежал в нижнем белье, чтобы спасти Менахема Бегина, упавшего в ванной. В его смену убили Рехавама Зеэви, когда он отказался от охраны. Рядом с Шимоном Пересом его самого тоже закидывали помидорами и тухлыми яйцами. Когда был убит Ицхак Рабин, он находился на задании за границей, откуда его срочно вызвали, чтобы он исправил провалы подразделения охраны первых лиц государства и возглавил его.

64-летний Хар-Ной все еще работает в сфере обеспечения безопасности и совсем недавно был профессиональным консультантом создателей фильма «Грозные дни», который отслеживает события, предшествовавшие убийству Рабина, с точки зрения Игаля Амира. На съемочной площадке режиссера Ярона Зильбермана он узнал о проколах в работе ШАБАКа, о которых не знал ранее.

Я встретился с Шломо Хар-Ноем накануне 24-й годовщины убийства Рабина, мы говорили об особенностях его профессии, головокружительном успехе теорий заговора и удивительном факте, что в них верят и некоторые сотрудники ШАБАКа.

- Я видел фильм. Вы узнали что-нибудь новое при работе над фильмом?

- Да. Я заметил кое-что. Например, обнаружил, что весь процесс отсеивания посторонних на площади проводил человек, который вообще не был охранником из ШАБАКа.

- То есть тем, кто должен был обеспечить, как говорят, "стерильную зону"?

- Да.

- Он был полицейским?

- Нет.

- Распорядителем?

- Тоже нет. Просто человек...

- От чьего имени он действовал?

- От своего.

- Что вы имеете в виду?

- Он просто пришел и занялся этим.

- Вы хотите сказать, что ни ШАБАК, ни полиция не побеспокоились о стерильной зоне, когда Рабин спустился со сцены?

- Никто. Отдел личной охраны много тренировался и очень хорошо разбирался в разных ситуациях обеспечения безопасности. Там он и потерпел неудачу. Это задача для первого класса, не для университета. Это убийство – позор с профессиональной точки зрения.

- На мой самый непрофессиональный взгляд, достаточно было того, чтобы один из охранников был внимательнее, и убийства можно было избежать?

- Здесь ключевой элемент, хотя он никогда не обсуждался в различных следственных комиссиях. Я имею в виду, что охранник 40 минут находился в четырех метрах от Игаля Амира. Он должен был обнаружить Амира и заранее им заняться. На допросе Амир заявил: «Если бы он только посмотрел на меня, я бы ушел». Он не сделал этого, самого необходимого при охране важной персоны.

- Каковы были глубинные причины, которые позволили совершиться этому ужасному преступлению?

- Хотя это было хорошее и подготовленное подразделение, там хватало высокомерия. Грех гордыни поразил нас. Сочетание молодого возраста охранников, нашего чертового характера, характерного для «сабр»... Кроме того, руководители подразделения страдали от непонимания того, что происходит, не смогли оценить ситуацию в стране в то время.

- По иронии судьбы, во главе ШАБАКа стоял Карми Гилон, эксперт по еврейскому терроризму и радикальной правой идеологии, и он делал предупреждения перед убийством. Почему это не сработало?

- Здесь я обвиняю штаб ШАБАКа, который относился к подразделению, как «парням по сопровождению». Мальчики в красивых костюмах, которые близки к премьер-министру. Не было профессионального внимания или серьезного контроля. Это было очень маленькое подразделение. Я не знаю, сколько сотрудников там сегодня, но накануне убийства их было 69.

- Их задачей была защита премьер-министра?

- Всего правительства во главе с премьер-министром.

- Вы были вовлечены в различные расследований, которые последовали за убийством. Есть ли на самом деле хоть что-то, хоть какая-то малость в теориях заговора?

- Нет абсолютно ничего в любой теории заговора. Но по последнему опросу среди религиозных сионистов 75 процентов молодежи, то есть трое из четырех, верят в теории заговора.

- В чем же привлекательность этих теорий?

- Это удобно для невежд. Люди любят говорить: «Я знаю то, чего не знают другие». «Я знаю то, что правительство скрывает от меня». «Я против правительства».

- Вы сталкивались с людьми из спецслужб, которые верили в теории заговора, связанные с убийством Рабина?

- Когда я стал этим заниматься, я обратился к тогдашнему руководителю ШАБАКа Ави Дихтеру, который сказал мне: «Если вы проведете опрос в ШАБАКе, то обнаружите, что есть те, кто верит в теорию заговора.

- Как вы объясните это явление?

-Были ведь сотрудники службы безопасности, которых обвиняли, что они не предотвратили убийство, и они начали верить в такие теории, потому что оправдывали свой провал действием посторонних сил.

- Удивительна эта потребность людей обращаться к теории заговора для решения психических, эмоциональных и политических проблем.

- И идеологических. Можно отнестись к этому, как к шутке, но через 20 лет Игаль Амир зажжет факел в кнессете.

- Вы, правда так думаете?

- Я думаю, что постепенно, с течением времени, теории заговора развиваются, страна становится все более правой и кончится тем, что Игаль Амир будет узаконен. Этого я боюсь. Когда я смотрю на тенденции в Израиле, я думаю, что, в конце концов, его освободят.

https://detaly.co.il/igal-amir-cherez-20-let-eshhe-zazhzhet-fakel-v-knessete/


P.S.
Не стоит забывать, что Шломо Хар-Ной - человек системы, номенклатурщик, если провести параллели. Семь лет назад, когда телохранители бывшего министра туризма Стаса Мисежникова (НДИ) сдали похождения боса в ночных клубах, Шломо обрушился на них с обвинениями в грубейшем нарушении неписанного "Этического кодекса охраны", который сам же и составлял, занимая должность руководителя отдела охраны ШАБАКа : - "Они нарушили свой этический кодекс самым радикальным и серьезным образом. Телохранители министра совершили проступок, которому нет прощения".
Так что требовать от такого человека, придерживающегося принципа "Семья важнее правды", чистосердечной искренности на страницах СМИ, более чем наивно.

 

[61Papa]

В новостных лентах запестрело имя ещё одного "героя" эпопеи Рабина. Было объявлено, что проф. Габи Барабаш будет назначен «проектором по борьбе с коронавирусом».



Если оставить в стороне все перепетии этого назначения, совершённого по личному указанию премьер-министра, то стоит отметить - это наш старый знакомец, бывший гендиректор тель-авивской больницы «Ихилов», лично присутствовавший на реанимационных процедурах смертельно раненного Ицхака Рабира, а потом, совместно с тогдашним министром здравохранения Эфраимом Сне сообщившего о ранении в грудь.

Шабак не успел вовремя скоректировать их поспешное заявление, но уже к утру убийство Рабина приобрело официальное заключение, в котором чудесным образом оказалось, что все пули прилетели по предательски сзади... Ни Снэ, ни Барабаш не возражали, и не успела семья убитого премьер-министра отметить скорбные "шлошим", как наш герой переместился с должности гендиректора «Ихилов» в кресло генерального директора министерства здравоохранения. За несгибаемую принципиальность, конечно.

Экс-глава «Моссада» Дани Ятом заявил, что назначение врача координатором всей кризисной кампании - «тотальная ошибка», так как речь идет не о тестировании и больничных койках, а об объединении работы всех ведомств в одну слаженную систему. «Айзенкот готов, почему не назначат его?» - не понимает Ятом.

Помогите понять товарищу Ятому, что речь идёт о проверенных в самом горячем деле, кадрах. Он не подведёт.

 

[61Papa]

Из госархива Израиля пропали десятки тысяч исторических документов

В списке «без вести» пропавших оказались и документы, касающиеся пребывания у власти премьер-министров Голды Меир, Ариэля Шарона, Шимона Переса, а также материалы по делу о коррупции в ходе строительства жилого комплекса «Холиленд», в результате которого бывший премьер-министр Эхуд Ольмерт оказался в тюрьме.

Обзор показывает, что среди утраченных документов пять досье из материалов комиссии Шамгара по расследованию обстоятельств убийства Ицхака Рабина, в которых находились незасекреченные (значит, были и засекреченные ?) протоколы расследования, а также документы полиции.

https://cursorinfo.co.il/all-news/i...li-desyatki-tysyach-istoricheskih-dokumentov/

 

[Natan]

 

[61Papa]

Известный израильский журналист Эйтан Хабер, который занимал пост заведующего канцелярии премьер-министра Ицхака Рабина, скончался 7 октября от онкологического заболевания в возрасте 80 лет.




Многим израильтянам он запомнился тем, что в ночь на 4 ноября 1995 года он зачитал сообщение об убийстве Ицхака Рабина.

Соболезнования по поводу смерти известного публициста выразил главы правительства Биньямин Нетаниягу: "Я скорблю по поводу смерти Эйтана Хабера, который на протяжении десятилетий был одним из столпов израильской прессы. Хабер имел репутацию основательного и правдивого публициста. Безопасность Израиля была в центре его внимания, и он писал об этом ясным, оригинальным и увлекательным языком. Многие его книги, обогатившие библиотеку военной литературы, имеют историческую ценность.



Эйтан Хабер помогал нескольким лидерам государства, включая Ицхака Рабина. Мы никогда не забудем его драматичное заявление о шокирующем убийстве. Будучи главой канцелярии премьер-министра, он работал с полной отдачей и преданностью делу. Он был членом команды, которая проложила путь к мирному соглашению с Иорданией.



Я помню свои многочисленные беседы с ним на протяжении многих лет и идеи, которые я почерпнул из его мудрости и опыта. Мои искренние соболезнования его семье".

P.S.

После посмертных диферамбов, пару слов о одном из центральных свидетелей и соучастнике убийства Ицхака Рабина. Почему "соучастнике" ? Это тот Эйтан Хабер, который изъял вещдоки (а именно - одежду в которой привезли Рабина в "Ихилов" после покушения) из операционной (известный факт, изложенный Барри Хамишем в главе 21). Он же первым после убийства посетил канцелярию Рабина и выкрал (другого слова не нахожу) документы, возможно, государственной важности.

Не стоит и говорить, что этим он превысил свои полномочия на десять этажей и вполне может рассматриваться, как соучастник преступления.

Как Эйтан Хабер стал работать на Рабина ? Ведь он - воспитанник “Бейтара”, а его отец в своё время был одним из лидеров “Ликуда”.

Двадцатилетний Хабер, солдат-срочник (служивший корреспондентом военного еженедельника “Бемахане”), написал заметку о посещении Бен-Гурионом северной границы после очередной стычки с сирийцами. Рабин тогда командовал Северным военным округом и должен был завизировать заметку на предмет цензуры. Вот как описывает их первую встречу сам Хабер:

"Рабин вызвал меня, спрашивает: это все, что сказал Бен-Гурион, слово в слово? Я отвечаю: разумеется, командир. Нет, — вступает в разговор его жена Леа, — напиши в точности, о чем говорил премьер. Я вернулся в казарму, перечитал — вроде ничего не упущено. Прихожу в дом к Рабину. “А как же слова Бен-Гуриона о том, что Ицхак Рабин достоин войти в пантеон великих Израиля, — спрашивает Леа. — Об этом ты не написал”. И я посвятил целую колонку комплиментам премьера.

Думаю, что Рабин уже тогда мечтал о политической карьере, и ему ее пророчили. Что касается дружбы — просто я стал первым журналистом, написавшим о нем, и ему это понравилось. Он прочел о себе в газете и поверил в то, что написано".



Вопщем, наш герой не то, чтобы переврал слова Бен-Гуриона, а просто выдумал от имени премьер-министра не принадлежащее ему высказывание, которое и было опубликовано в официальной прессе. Просто, ум, честь и совесть нашей эпохи (сегодня на Биби висит аналогичное дело 2000).

С тех пор молодой жирнализд Хабер находился под крылом Рабина и когда последний двинул по политической стезе, Хабер начал писать для него речи для выступлений и даже пытался обучить их произносить, ибо Рабин славился своей косноязычностью и неумением облечь мысли в правильную форму. Кста, известное высказывание Рабина в дни первой интифады, где министр обороны призывает солдат ЦАХАЛа переломать кости палестинцам, повесили на Хабера. И хотя это не принадлежало перу придворного шелкопёра (занимал пост медиа-советника министра обороны), он взял вину на себя, прикрывая шефа, попутно объясняя, что их типа не правильно поняли.

Можно сказать, что Рабин пел с ветки Хабера. Не знаю, свои мысли озвучивал премьер-министр, или то, что ему подгонял Хабер. А может Хабер работал не только на Рабина ? И кто-то мог подгонять ему ещё чьи-то мысли...

После убийства Рабина, Хабер проходил, как свидетель. Вот его слова:

"В ходе расследования убийства премьер-министра я давал показания, и глава комиссии — судья Шамгар — как-то сказал, мол, будешь продолжать в том же духе, сам окажешься на скамье подсудимых". Жаль, что свидетель не потрудился объяснить подробности, за что он мог быть привлечён, как обвиняемый... Н-да.. Грехи его тяжкие...

 

[61Papa]

На площади перед мэрией Тель-Авива зажжены тысячи свечей в память о Рабине




На площади перед муниципалитетом Тель-Авива зажжены 25 тысяч свечей в память об убитом 25 лет назад премьер-министре Ицхаке Рабине.

В этом году церемония памяти закрыта для публики. Она в онлайн-режиме транслируется новостными сайтами и в социальных сетях. На церемонии выступят президент Реувен Ривлин, дочь Ицкаха Рабина, Далия.

Ранее церемония памяти состоялась в резиденции президента. В связи с коронавирусными ограничения, в ней приняли участие только члены семьи покойного премьера.

Также в Кнессете прошло заседание, посвященное годовщине убийства.

P.S.

Очень, очень скромно отмечена общественностью сия скорбная дата. Подробности уже мало кто помнит, остался голый факт. Перефразируя старый еврейский анекдот: "Умер-шмумер, лишь бы был здоров". Уже и партия, что возглавлял легендарный покойник, отправилась в забвение...

Попробовал отыскать на Трубе фильм Кемплера (шабакника, который снимал с балкона напротив покушение на главу правительства), но по ходу всё удалено. Это на фильм Запрудера десятки закладок, а у нас тут ни кому не интересный местечковый междусобойчик. Нашёл только трейлер к официальному фильму Yitzhak Rabin - Unclosed Case

"Висяк" (не расследованное убийство). Пожалуй, не подлежащее расследованию. А то, ненароком, потянешь ниточку и.... На 1:08 ясно видно, как "сама собой" закрывается задняя правая дверь пустого бронированного лимузина премьер-министра. Одна из явных улик Барри Хамиша. Сами бронедвери не закрываются, если им не помочь из глубин салона.



Кста, чем сейчас занимается дочь великого полководца и гениального политического деятеля, Далия Рабин-Философ ? Благодаря фамилии, и она была привлечена в политику от имени Партии Центра (не в "Рабочую партию" же было идти, под Шимона Переса) и отсидела в Кнессете с 1999 по 2003 годы. Отнюдь не не проходных скамьях. С марта 2001 по август 2002 - замминистра обороны. Примерила на себя папины тапки...

До 1977 года носила фамилию первого мужа, Авраама Бен-Арци, полковника-танкиста. В 1976 сей комбат был тяжело ранен на Синае и женушка свинтила к другому мужику. На фига ей инвалид ? Дело частное, но уже повторно замужняя, наша героиня занимает в Кнессете кресло председателя комиссии по вопросам этики. Некий когнитивный диссонанс, вы не находите ?

 

[61Papa]

Директор тюрьмы: «В могиле Игаль Амир тоже не изменит своим убеждениям»




700 тысяч шекелей стоила постройка камеры для убийцы главы правительства Израиля Ицхака Рабина Игаля Амира. 24 часа в сутки за Амиром наблюдают два надзирателя в смену. Ни одного сантиметра тюремной камеры не остаются без того, чтобы камеры видеонаблюдения не передали картинки в центр наблюдения.


В августе 1996 года руководству тюрьмы поступила информация о том, что самый известный заключенный в Израиле и, возможно, во всем мире, Игаль Амир намерен бежать на волю. Речь шла о подкопе. Информатор сообщал, что подкоп длиной 3 километра, должен был вывести Амира за ограду тюремного двора. В камере был произведен тщательный обыск опытными надзирателями, которые проверили каждый сантиметр пола и стен. Амир, человек очень холодный, выдержанный, услышав о подозрениях улыбнулся и отмахнулся.

Бывший директор тюрьмы, в которой содержался тогда Игаль Амир, объясняет ситуацию:

«Мы понимали, что никакой побег Амира невозможен. Но подчеркну, что если бы он бежал или покончил жизнь самоубийством, то это стало бы крушением как моей карьеры, так и всей Пенитенциарной (уголовно-исполнительной системы) системы исполнения наказаний Израиля. Потому то мы и проверяли каждый клочок информации об Игале Амире».


Опытнейший надзиратель рассказывает, что во время проектирования и строительства тюремной камеры для Игаля Амира, были предусмотрены все варианты возможного развития событий.

«Но мы не могли позволить никакого отклонения, самого минимального, от рутинной тюремной жизни убийцы. На самом деле у него не было ни одного шанса на подкоп и бегство. Мы это понимали, и проверяли любую самую необычную информацию о планах Игаля Амира. Замечу, что содержание Амира в тюрьме обходится Израилю в 1 миллион шекелей в год. Мы не нашли ни орудия подкопа, ни места его, но мы обязаны были быть уверенными в том, что все слухи о бегстве убийцы ни на чем не основаны», рассказал надзиратель. Он добавил, что «на деле каждого заключенного, осужденного на длительный срок стоит надпись «склонен к побегу».

Подчеркну, что Игаль Амир, человек амбициозный, гордый, владеющий собой, не мог позволить выставить себя на посмешище. И все-равно, мы контролировали его поведение 24 часа в сутки».

В психологическом плане Игаль Амир очень устойчивый человек со стабильной психикой, он владеет собой в совершенстве. Он любит себя, уверен в себе, его невозможно сломать и заставить сделать что-то против воли. Никто ни разу за все эти годы не видел его грустным или подавленным. Никаких проявлений чувств. Ледяной человек. Амир не доверяет никому. Никто не может сказать, что понял этого человека, никто. Игаль Амир очень интересный собеседник. Он чрезвычайно умен.


Однажды в разговоре он сказал надзирателю: «Я не могу сказать, что ненавидел Рабина. Я хотел остановить соглашения в Осло. За выполнение убийства Рабина я не получил денег или каких-либо жизненных благ. Я сам решил убить Рабина, я сам убедился в необходимости этого поступка. Я не убийца, чтобы вы все не считали».

Надзиратель рассказал: «Амир спит очень мало, час-два в сутки. Иногда к этому добавляется пара часов сна днем. И все. Он учит Гемару, Тору. Книги он получает из тюремной библиотеки. Думаю, что религия помогает ему держаться на плаву. В противном случае, он бы не выдержал этой бесконечной тюрьмы».

Любопытный факт: 9 надзирателей наблюдают за Игалем Амиром день и ночь. Был проведен серьезный отбор среди кандидатов. Было решено, что евреи наблюдать за Амиром не будут. Были отобраны 9 днадзирателей друзов, которые и осуществляют круглосуточное наблюдение за убийцей Ихцака Рабина , котороое было совершено ровно 25 лет назад. Причины этого решения очевидны. Евреи могли быть левых политических взглядов или правых взглядов, что могло отразиться на объективности их службы.

Надзиратель утверждает, что Игаль Амир, человек с железной волей, с твердыми убеждениями никогда не изменит своим взглядам.




«В могиле он останется тем же самым человеком, который был убежден в своей правоте, стреляя в спину Ицхака Рабина».

https://detaly.co.il/direktor-tyurmy-v-mogile-igal-amir-tozhe-ne-izmenit-svoim-ubezhdeniyam/

 

[61Papa]

Знаменитой израильской певице ампутировали ногу: "Мне теперь негде жить"​

У любимицы публики Мири Алони нет собственной квартиры, а съемная не приспособлена для нужд инвалидов​

Известная певица и актриса Мири Алони оказалась в трагической ситуации: после срочной операции по ампутации ноги выяснилось, что ей теперь негде жить. В декабре Мири исполнится 72 года, и, конечно, она не предполагала, что с ней может случиться такая беда. О причинах ее состояния рассказал во вторник, 7 декабря, сайт Ynet.

https://www.vesty.co.il/main/article/b1r4pcnty


Мири Алони поет вместе с Ицхаком Рабином за считанные минуты до его убийства в 1995 году
(Фото: Михаэль Кремер)

Алони - одна из самых любимых в Израиле исполнителей песен. Она прославилась еще в молодости, во время службы в армейском ансамбле. А ее самым знаковым выступлением стало исполнение "Песни мира" ("Шир ха-шалом") на митинге в Тель-Авиве, где был убит премьер-министр Ицхак Рабин.

 

[61Papa]

ЕЩЁ ОДИН ПРОГОВОРИЛСЯ...

Муж Мейрав Михаэли: во всем виноват Рабин​

Комик Лиор Шлейн, муж лидера Аводы Мейрав Михаэли, прокомментировал результаты выборов в опубликованном им видео, в котором он нашел настоящего виновника в ситуации, до которой дошло государство Израиль.

По его словам это - бывший премьер-министр Ицхак Рабин: "Это ты во всем виноват, что тебе мешало надеть бронежилет?"


Шляйн ругается: “В чем проблема надеть бронежилет? Из-за тебя, у Бен Гвира с 14 мандатов. Человек, который тебе угрожал, будет министром внутренней безопасности. Бронежилет! Два килограмма кевлара, вот и все. Тогда у нас не было ни премьер-министра с тремя пулями, ни премьер-министра с тремя обвинительными заключениями", - выругался он.


По официальной версии Ицхак Рабин был убит ДВУМЯ пулями, хотя успел выстрелить только один раз. Про ТРИ пули официально объявил министр здравоохранения в правительстве Рабина Эфраим Снэ сразу после смерти премьер-министра. Значит, всё-таки ТРИ?

 

[Olam]

ЕЩЁ ОДИН ПРОГОВОРИЛСЯ...

Посмотреть вложение 215227

Муж Мейрав Михаэли: во всем виноват Рабин​

Комик Лиор Шлейн, муж лидера Аводы Мейрав Михаэли, прокомментировал результаты выборов в опубликованном им видео, в котором он нашел настоящего виновника в ситуации, до которой дошло государство Израиль.

По его словам это - бывший премьер-министр Ицхак Рабин: "Это ты во всем виноват, что тебе мешало надеть бронежилет?"


Шляйн ругается: “В чем проблема надеть бронежилет? Из-за тебя, у Бен Гвира с 14 мандатов. Человек, который тебе угрожал, будет министром внутренней безопасности. Бронежилет! Два килограмма кевлара, вот и все. Тогда у нас не было ни премьер-министра с тремя пулями, ни премьер-министра с тремя обвинительными заключениями", - выругался он.


По официальной версии Ицхак Рабин был убит ДВУМЯ пулями, хотя успел выстрелить только один раз. Про ТРИ пули официально объявил министр здравоохранения в правительстве Рабина Эфраим Снэ сразу после смерти премьер-министра. Значит, всё-таки ТРИ?

Вот это видео