• Zero tolerance mode in effect!

Владимир Фромер. "Хроники Израиля. Кому нужны герои".

Альтернатива Самсона

Прошло четыре года, и внимание мира, уже забывшего о Вануну и его разоблачениях, вновь сфокусировалось на проблеме ядерного потенциала Израиля. На этот раз благодаря широко разрекламированной книге американского журналиста Сеймора Гирша «Альтернатива Самсона», вышедшей в свет в канун открытия Мадридской конференции по Ближнему Востоку. Кому-то очень нужно было, чтобы эти два события совпали. Арабы должны были наконец понять, что прикрытый ядерным щитом Израиль неуязвим, что попытка уничтожить Еврейское государство может привести к тотальному разрушению всего Ближневосточного региона. В книге Гирша говорится, например, что в израильских арсеналах хранится около трехсот бомб — не только атомных, но и водородных, и нейтронных. Этого более чем достаточно, чтобы превратить в руины все арабские столицы на Ближнем Востоке, и не только на Ближнем Востоке…

5117zqHVHXL._SX322_BO1,204,203,200_.jpg

В израильских официальных кругах отнеслись к появлению книги Гирша спокойно, учитывая, что она может стать фактором, способствующим арабской уступчивости в процессе мирных переговоров. О Вашингтоне и говорить нечего.

Гирш и не пытался скрыть, что большую часть информации он получил от высокопоставленных сотрудников ЦРУ и Пентагона. США, взявшие на себя роль диспетчера мировой политики, требующие от России, Англии и Франции опустошения их ядерных арсеналов, больше не могли игнорировать наличие ядерного потенциала у Израиля. Американская администрация все чаще поговаривала о необходимости превращения Ближнего Востока в безъядерную зону.

Но, с другой стороны, атомный щит Израиля — это единственное, что уравновешивает колоссальный геополитический и демографический перевес арабского мира. Потребуются какие-то чрезвычайно весомые гарантии, чтобы Израиль отказался от своего главного козыря. Все годы своего существования Израиль, прижатый к краю пропасти, делал ставку на силу. Может ли Еврейское государство отказаться от права силы во имя силы права, не рискуя при этом своей безопасностью?

Гирш, ассимилированный американский еврей, журналист-международник, специализирующийся по Израилю, сам ответил на этот вопрос. Выступая после выхода своей книги в престижной американской телепрограмме, он сказал: «Если бы я был израильским премьер-министром, то сделал бы то, что сделал Бен-Гурион. В борьбе за выживание, которую приходиться вести Еврейскому государству, Израиль может полагаться лишь на самого себя».

4205.jpg

Собирая материал для книги, Гирш работал открыто, не делая никакой тайны из своих намерений, черпая информацию не только из американских источников, но и из израильских. И ничуть не заботило Гирша ни то, что он посягает на израильскую «священную корову», ни то, что у Мосада, как известно, длинные руки. А ведь он хорошо знал, какая судьба постигла несчастного Вануну, приподнявшего плотный покров, окутывавший величайшую тайну Израиля.

Но в том-то и дело, что Гиршу нечего было бояться. Он написал свою книгу по заданию высокопоставленных лиц из ближайшего окружения президента Буша. Да и в Израиле те, кому надо, знали о его работе, но и пальцем не пошевелили, чтобы ей помешать.

Публикация Вануну, книга Гирша и другие материалы, время от времени появляющиеся в израильской периодике, дают возможность получить вполне достоверное представление о том, как создавался израильский ядерный потенциал и что он из себя представляет.

* * *
Решение о создании ядерного реактора в Димоне было принято в 1956 году премьер-министром Давидом Бен-Гурионом и осуществлено в удивительно короткий срок. Руководил всем проектом Шимон Перес, считавшийся уже в 60-е годы восходящей звездой на израильском политическом небосклоне. Всего 29 лет было Пересу, когда он стал генеральным директором министерства обороны. Этот выдающийся технократ сыграл ключевую роль в создании израильской авиационной и электронной промышленности. Реактор в Димоне был предметом его особых забот.

Inception_of_Soreq_NRC.jpg

В 60-е годы главным военным, экономическим и политическим партнером Израиля была Франция. Во Франции и заказал Израиль ядерный реактор — для «мирных целей», мощностью всего в 24 мегаватта. Тут-то все и началось…

Монтажом реактора в Димоне занималась французская компания «Сен-Говен» — та самая, которая построила французский ядерный реактор в Маркуле. Получив «под столом» изрядную сумму (какую — никто не знает), компания согласилась создать в Димоне систему обслуживания реактора, раза в три превышающего объявленную мощность. Дальнейшее было делом техники. Мощность реактора была доведена до 70 мегаватт, и он смог производить до 22 килограммов плутония в год. Этого количества достаточно для создания атомной бомбы, равной по мощности той, которая была сброшена на Хиросиму…


Но Перес был всего лишь «повивальной бабкой» израильской атомной бомбы. «Отцом» же столь многообещающего ребенка стал известный французский ученый — еврей Бертран Гольдшмидт, физик и химик, специализировавшийся в таких областях, как производство плутония и обогащение урана. Во время Второй мировой войны Гольдшмидт находился в Америке, где принимал активное участие в проекте «Манхеттен», завершившемся созданием первой в мире атомной бомбы.

goldschmidt_bertrand_a1.jpg

После войны ученый вернулся во Францию, где был встречен с распростертыми объятиями, и в дальнейшем приложил немало усилий для оснащения своей родины (Франции) самым грозным из всех изобретенных человеком видов оружия.

В конце 1956 года Гольдшмидт по просьбе Переса приехал в Израиль и прямо из аэропорта был доставлен к Давиду Бен-Гуриону. О чем беседовали в течение нескольких часов два почтенных еврея — навсегда осталось тайной. Но после этой встречи израильско-французское сотрудничество в деле «мирного использования ядерной энергии» пошло полным ходом.

Много лет спустя французский посол в Вашингтоне, встретивший Гольдшмидта на каком-то приеме, спросил несет ли Франция ответственность за создание израильской атомной бомбы. Гольдшмидт расхохотался и ответил: «Мы не только лишили девицу невинности, но она от нас еще и забеременела».

Президенту Джону Кеннеди все это очень не понравилось: «Только израильской атомной бомбы нам не хватало», — сказал он и чуть ли не в ультимативной форме потребовал от израильского правительства допустить в Димону группу американских экспертов, чтобы выяснить, что там на самом деле происходит. Делать было нечего. Контрольный пункт управления реактором пришлось замаскировать. Вместо него был создан ложный пульт, присоединенный не к реактору, а к компьютерам, показывавшим то, что было нужно хозяевам. Американских гостей радушно встретили и повезли в Димону. Смотрите, мол, нет у нас от друзей никаких секретов. Американцы посмотрели и, вернувшись в Вашингтон, доложили, что мощность реактора не превышает 25 мегаватт. Кеннеди успокоился. А затем произошла трагедия в Далласе…

Его преемники, узнавшие благодаря усилиям ЦРУ, очень многое об атомных секретах Израиля, предпочли до поры — до времени игнорировать эту болезненную проблему.

Первая израильская атомная бомба была создана в начале 1968 года, после того как министр обороны Моше Даян пришел к двум выводам: во-первых, Советский Союз намерен силой добиться отступления Израиля к границам, существовавшим до Шестидневной войны; во-вторых, США не пойдут из-за Израиля на риск ядерной войны и, в случае прямой советско-израильской военной конфронтации, оставят Израиль на произвол судьбы. Атомная бомба должна была стать фактором, способным удержать СССР от нападения на Израиль.

Не все шло гладко. Израильский «железный» министр финансов Пинхас Сапир, узнав, что стоимость проекта превысит миллиард долларов, был вне себя. Кричал, что Израилю не по карману такие дорогие игрушки. Пришлось Даяну взять его на «экскурсию» в Димону. Увидев все своими глазами, Сапир пришел в неописуемое волнение. «Никогда больше не будет Освенцима», — сказал он сдавленным голосом. И с тех пор не жалел средств на работы в Димоне.

Шли годы. Во Франции пришел к власти генерал де Голль, и Париж стал проводить антиизраильскую политику, но Израиль обрел надежного партнера в лице Южно-Африканской республики.

Сотрудничество между Израилем и ЮАР было предопределено совокупностью целого ряда причин. И ЮАР, и Израиль, находившегося тогда перед лицом подавляющего демографического и геополитического превосходства противников, вынуждены были вести борьбу за существование. ООН и другие международные организации, не видевшие большой разницы между этими двумя странами, из года в год принимали резолюции, осуждавшие ЮАР за режим апартеида, а Израиль — за угнетение палестинцев. В ЮАР добывается урановая руда и есть пустыня Калахари, где так удобно производить подземные испытания ядерного оружия. Знаниями же и технологией, необходимыми для производства этого оружия, обладал Израиль.

Сотрудничество между странами-париями стремительно развивалось к обоюдному удовлетворению вплоть до 1977 года, когда в Израиле произошел переворот, поставивший у власти правый блок Ликуд.

В Претории мало искушены в тонкостях израильской политической кухни. Чуть ли не на следующий день после того, как к государственному штурвалу встал Менахем Бегин, в Иерусалим поступило требование правительства ЮАР о незамедлительном подписании соглашения, уже до последних деталей обговоренного с… Шимоном Пересом.

Сказать, что Перес и Бегин терпеть не могли друг друга, — это значит ничего не сказать. Каждый из них искренне удивлялся, как другого земля носит. Поэтому Перес, уходя на скамью оппозиции, не передал Бегину никакой информации даже о самых важных вещах. Конечно, стоило Бегину только попросить — и Перес ввел бы его в курс всех дел. Но Бегин решил обойтись без его услуг. Он предложил новому министру обороны Эзеру Вейцману отправиться в Преторию и выяснить, о каком, собственно, соглашении идет речь. Через день Вейцман уже звонил из Претории.

— Господин премьер-министр, — сказал он, — Перес обещал этим ребятам атомные снаряды…

Бегин ответил, чуть помедлив: — Ну что ж, государство должно выполнять взятые на себя обязательства. Подписывай, Эзер, соглашение, о котором договорился Маарах…

22 сентября 1979 года в Индийском океане, в районе, расположенном между Африкой и Антарктидой, в 2400 километрах к юго-востоку от мыса Доброй Надежды, мглистую ночь прорезали две ослепительные вспышки. И как раз в это мгновение в низких свинцовых тучах, нависших над океаном, появился просвет, позволивший американскому спутнику «Вега» эти вспышки засечь. После того, как специалисты в американском центре во Флориде обработали полученную информацию, стало ясно, что в Индийском океане произведено испытание тактического ядерного оружия.

Возник вопрос: кем? И суток не прошло, как ЦРУ уже знало, что в районе испытаний находятся военные корабли Израиля и ЮАР. И уже 25 сентября премьер-министр ЮАР Питер Бота заявил в Претории:

— Предупреждаю всех, кто вынашивают мысли об агрессии против ЮАР, что мы располагаем смертоносным оружием еще неизвестного типа…

Теперь о главном. Ядерная мощь Израиля базируется на стратегических ракетах средней дальности типа «Иерихон», оснащенных ядерными боеголовками, на истребителях-бомбардировщиках типа «Фантом», способных доставить атомные бомбы в любую точку арабского мира (и не только арабского), и на дальнобойных орудиях, могущих вести прицельный огонь атомными снарядами с ядерными боеголовками. Каждый такой снаряд в состоянии уничтожить целую дивизию противника в семидесятикилометровой прифронтовой полосе. Снаряды эти хранятся при артиллерийских орудиях в стальных контейнерах, открыть которые можно лишь тремя ключами по тройному приказу: премьер-министра, министра обороны и начальника генерального штаба. Располагает Израиль и нейтронными бомбами, уничтожающими живую силу противника, но не причиняющими материальных разрушений.

В течение длительного времени израильские стратегические ракеты были нацелены не только на арабские столицы, но и на восточные районы СССР — на такие города, как Баку и Тбилиси. Израильские же «Фантомы», оснащенные ядерным оружием, с легкостью могли покрыть расстояние до Москвы… С началом перестройки необходимость в таких мерах предосторожности отпала. Более того, премьер-министр Ицхак Шамир, никогда не испытывавший к США особых симпатий, в 1984 году распорядился передать Москве информацию, касающуюся тайных связей между Вашингтоном и просоветскими режимами в некоторых арабских странах (информация эта была получена от израильского шпиона Джонатана Полларда). Шамир считал, что такой жест доброй воли несколько охладит рвение, с которым Москва поддерживает коварных арабов, и поможет наладить взаимное доверие в израильско-советских отношениях.

Никогда израильское правительство не заявляло, что оно ведет борьбу против развития ядерной технологии в арабских странах. Но в том, что такая борьба ведется, уже никто не сомневается.

Легче всего проследить перипетии этой борьбы на примере Ирака.

1 июня 1981 года израильские ВВС разбомбили иракский ядерный реактор Осирак, расположенный в Тувайте, вблизи Багдада. Вот что писала газета «Нью-Йорк Таймс» об этой акции, получившей кодовое название «Операция Вавилон»: «Как стрела из библейского лука, они взметнулись над Багдадом в лучах заходящего солнца. Сначала возникли шесть истребителей F-15 с характерной для израильских ВВС пестрой окраской под цвет пустыни. Затем восемь истребителей-бомбардировщиков F-16 с ревом устремились к бетонному куполу реактора Осирак. Сделав по одному заходу, эти маленькие самолеты сбросили свой смертоносный груз. Через две минуты они растаяли в сгущающихся сумерках, оставив позади себя несколько облачков от зенитного огня и зловещее ощущение, что ядерное противостояние вступило в новую опасную стадию».

osirak-2.jpg
Ядерный реактор «Осирак» в Ираке, построенный французскими инженерами «Сен-Говен».


Это была, так сказать, прелюдия к тайной израильско-иракской войне, которая с тех пор, в сущности, уже не прекращалась.

17 августа 1988 года взрыв страшной мощи уничтожил сверхсекретный иракский завод «DO-1», расположенный в городе Хило, в 60 километрах от Багдада. Английская газета «Индепендент» сообщила, что в результате этой катастрофы погибло 700 человек. Курдские источники утверждали, что число погибших превысило две с половиной тысячи. Взрыв этого ракетного объекта явился весьма болезненным ударом по имперским амбициям Саддама Хусейна и его самолюбию. Огромные усилия, с таким трудом добытые миллиарды, новейшая технология, лучшие специалисты — все-все взлетело на воздух… Был полностью уничтожен огромный электронно-промышленный комплекс, состоявший из трех секторов: «DO-1», где производилось горючее для ракет «Кондор-2», «DO-2», где осуществлялась сборка ракет, и «DO-3», представлявший собой научно-исследовательский центр. Взрыв произошел в секторе «DO-1», и завод исчез, поглощенный огненным смерчем, рванувшимся ввысь, подобно ракете.

Баллистические ракеты «Кондор-2» с дальностью действия до 1000 километров должны были превратить Ирак в супердержаву. Эти ракеты могли поразить любую точку в Ближневосточном регионе. Они могли сыграть роль пистолета, дуло которого приставлено к виску Израиля…

Проект создания баллистической ракеты «Кондор-2» разрабатывался совместно Ираком, Египтом и Аргентиной начиная с 1984 года при активном участии западно-германских, итальянских и французских частных фирм. Вполне понятно, что Мосад не мог равнодушно относиться к этой угрозе. Известно, что Израиль конфиденциально предупредил французскую компанию «Консон», что лучше бы ей прекратить участие в разработке проекта «Кондор-2», а то — как бы чего не вышло. Генеральный директор компании не понял намека и утвердил поставки Ираку новейшего электронного оборудования. Летом 1988 года его машина взорвалась. От бедняги осталось так мало, что нечего было хоронить…

Египетскому инженеру-электронщику, ведущему конструктору проекта, повезло. 17 августа он находился в Александрии. И благоразумно решил в Ирак не возвращаться. Но это лишь ненадолго продлило его жизнь. В начале сентября он то ли выбросился, то ли был выброшен из окна четвертого этажа фешенебельного отеля в Александрии. Кто теперь разберет, что там произошло…

После взрыва в Хило Саддам Хусейн отказался от идеи иметь собственные ракеты и решил довольствоваться советскими «Скадами», эффективность которых явилась для Израиля весьма неприятным сюрпризом.

Во время Войны в Персидском заливе, когда первые иракские «Скады» обрушились на Израиль, премьер-министр Ицхак Шамир объявил состояние ядерной готовности. Американский спутник зафиксировал выход израильских ракетных установок на боевые позиции. Баллистические ракеты с ядерными боеголовками были нацелены на Багдад. Иракский диктатор получил предупреждение, что если он осмелится применить против Израиля химическое оружие, то израильская реакция будет ужасающей. Это подействовало…

Сегодня арабы уже не сомневаются, что Израиль обладает ядерным оружием. Арабские политики, печать, радио, телевидение часто обращаются к этой теме и спорят о том, при каких обстоятельствах и на кого обрушит Израиль ядерный удар. Большинство из них считает, что это произойдет, когда Израиль будет проигрывать конвенциональную войну. Гибнущий Израиль захочет похоронить весь арабский мир под своими обломками…

Как бы то ни было, глупо рассчитывать на то, что арабы смирятся с ядерной монополией Израиля на Ближнем Востоке. Некоторые страны ближневосточного региона уже располагают необходимой технологией для производства атомной бомбы. Ирак временно вышел из игры, но Иран идет к этой цели семимильными шагами. Если Тегеран обзаведется ядерным оружием, то получит его и Сирия. Ядерная монополия Израиля на Ближнем Востоке будет утрачена.

Но это уже совсем другая тема…
 

Портреты наших премьеров: Леви Эшкол​


levi-eshkol-D690-054-moshe-pridan-GPO.jpg

Леви Эшкол (Школьник) был крупным, коренастым, широкоплечим человеком с большими сильными руками и с тяжелой походкой землепашца, привыкшего ходить за плугом.


Все должно быть сделано вчера

Когда Эшкол уже был правой рукой Бен-Гуриона, ему прислали помощника, и первым делом Эшкол его спросил: «Вы женаты?» Услышав в ответ «да», он сказал: «Это нехорошо. А дети у вас есть?» – «Да». – «Ой, не хорошо. А родители?» – «У меня старая мать». «Ой-ой-ой, это очень плохо, – с улыбкой сказал Эшкол. – Мне нужен холостой сирота, потому что мы будем работать с утра до ночи. Прием и расселение новых репатриантов не оставят времени для семьи и для детей».

Сам Эшкол так и работал. Для него все нужно было сделать еще вчера. С первых дней основания государства он отвечал за бесперебойную поставку электроэнергии, оружия, провианта, за финансирование и, самое важное, за мобилизацию солдат в ЦАХАЛ. И еще за нелегкое дело расселения сотен тысяч новых репатриантов в палаточные лагеря.

Со всем этим Эшкол справился.

Трудно перечислить все задачи, которые Эшкол решал. В них входило и эффективное использование немецких репараций для развития израильской экономики, и создание новых городов, и строительство заводов и фабрик. Именно Эшколю Израиль обязан прокладкой всеизраильского водовода из Кинерета. Он хорошо знал экономику и финансирование, и достижение цели в этих областях всегда оставалось для него на первом плане. Да и вообще он достигал успеха, какие бы посты он ни занимал в течение многих лет.

Эшкол всегда брал быка за рога. Когда ему говорили, что речь идет об очень трудном деле, он отвечал: «Начинайте с конца».

Эшкол вырос в хасидской семье, получил традиционное еврейское образование и был человеком терпимым. Он привык досконально разбираться в каждом вопросе и находить золотую середину. Его упрекали в том, что для него все правы. Когда один из друзей сказал Эшколю, что тот всегда видит две стороны медали, Эшкол ответил: «Моя беда в том, что я вижу три».

Эшкол располагал к себе людей чувством юмора и шутками на его любимом идише. Опоздав на встречу, он сказал: «Почему вы собрались так рано?» В разгар самой горячей перепалки Эшкол мог озорно ввернуть словечко, которое сразу разряжало обстановку. Он заражал окружающих своей энергией и оптимизмом.

Эшкол хорошо знал, что такое нищета и голод. Он привык удовлетворяться малым. Эшкол как-то рассказал, что, приезжая в Италию для закупки оружия, представители «Хаганы» шли в самую дешевую харчевню, чтобы не тратить деньги на ресторан. А когда одного из них пригласили в «Ла Скала» на «Аиду», он встал посреди представления и вышел из зала. Потом он объяснил, что не мог выдержать такого огромного количества статистов, которые «просто так крутятся на сцене, ничего не делают и получают за это деньги».

Эшкол не пил и не курил. Его единственной слабостью были женщины, которых притягивало к нему, как магнитом.

Об Эшколе ходило столько анекдотов, что, в конце концов, кому-то пришло в голову собрать их в сборник «Все анекдоты об Эшколе». Его раскупили за несколько дней. У каждого депутата кнессета лежала в кармане эта книжечка. Ходили слухи, что Эшкол с женой тоже купили по экземпляру, но прятали их друг от друга. Когда же это обнаружилось, жена спросила Эшколя, что он думает о сборнике. «Я придумал бы шутки получше», – ответил Эшкол. Одна из его шуток давно вошла в израильский лексикон: «Я обещал, но не обещал, что выполню».

Что же касается легендарной нерешительности Эшколя, то лучше всего ее иллюстрирует такая шутка: «На вопрос официанта «Чай или кофе?» Эшкол ответил: «Пополам».

Израиль только кажется слабым

Однако при всей своей нерешительности именно Эшкол принял решение, на которое не хватило ни Бен-Гуриона, ни Шарета: перевезти в Израиль из США останки Жаботинского и его жены Иоанны, и похоронить их на горе Герцля в Иерусалиме.

Временно заняв пост премьер-министра в 1963 году после ухода Бен-Гуриона, Эшкол вскоре одержал победу на выборах в кнессет, потому что, сколько бы ни рассказывали о нем анекдотов, народ всегда за него голосовал, считая, что он сделает все для укрепления обороноспособности государства. И Эшкол доказал, что народ в этом случае не ошибается, во время его официального визита в США в 1964 году.

Президент Линдон Джонсон хотел получить согласие Израиля на отказ от разработки ядерного оружия и на американский контроль над ядерным реактором в Димоне, который в Израиле тогда в целях секретности называли «текстильной фабрикой».

Согласие Эшколя было равносильно тому, что Израиль практически лишится силы устрашения, а Эшкол – поста главы правительства. Как сказал Генри Киссинджер, «израильская внешняя политика – это всегда и внутренняя политика». А отказ Эшколя мог привести в лучшем случае к обострению отношений с США, а в худшем – к американским санкциям. Американское давление все время усиливалось, но Эшкол устоял. По возвращении в Израиль он дал понять президенту США, что Израиль не согласится на американские требования.

В 1965 году и Джонсона, и Эшколя ожидали выборы, и Эшкол обратился к президенту США с «личной просьбой» оставить в покое «текстильную фабрику» и ядерную политику Израиля. Президент Джонсон быстро сообразил, что если пресса пронюхает о просьбе Эшколя, он, Джонсон, может распрощаться с еврейскими голосами на президентских выборах в США. В результате была согласована действующая до сих пор «туманная политика» во всем, что касается ядерного потенциала Израиля, а Израиль обязался «не быть первым государством в регионе, которое прибегнет к ядерному оружию».

Леви Эшкол сформулировал главный принцип израильской пропаганды: выглядеть слабыми для внешнего мира, но быть сильными, как библейский Самсон.

Один из работавших с Эшколем сотрудников вспоминал: «Однажды я спросил его, почему нам так неймется, откуда это постоянное желание делать из мухи слона и устраивать много шума из ничего? Почему по самому ничтожному поводу у нас разгораются настоящие баталии? Эшкол посмотрел на меня и со вздохом ответил: «Сынок, у нас еще идет война. Мы все еще боремся с террором. Мы все еще живем под угрозой. Мы принимаем сотни тысяч репатриантов. Мы еще не народ, а травмированные племена, и у каждого племени свои неврозы. Споры у нас в крови.Чем больше мы орем друг на друга, тем больше это помогает нам держаться вместе. Мы – народ жестоковыйный, который все помнит и всюду чует антисемитизм. Как же ты хочешь, чтобы мы были нормальными? Если бы мы были нормальными, мы не были бы евреями».

У Эшколя был недостаток, из-за которого он страдал: полное отсутствие ораторских способностей. Он не мог увлечь за собой толпу. 28 мая 1967 года, в канун Шестидневной войны, он выступал по радио с обращением к народу, но не мог разобрать исправленный в последнюю минуту текст, и начал заикаться в прямом эфире. Это чуть не стоило ему политической карьеры: перепуганный народ воспринял заикание, как нерешительность и неспособность быстро находить трудные решения.

«Врезать им! Иначе они врежут нам!»

Эшколя вынудили создать правительство национального единства. Западные специалисты хладнокровно подсчитывали, сколько продержится одинокое и всеми брошенное крошечное Государство Израиль под напором объединенной атаки арабских армий. Кризис углублялся тем, что только и слышалось: «У Насера есть отравляющий газ!», «Он уже применял его в войне с Йеменом! Разведка донесла, что Насер может использовать его снова!», «При газовой атаке число убитых дойдет до сорока тысяч».

А у Израиля не было противогазов. Похоронные общества переделывали парки под кладбища. В Вашингтоне израильский министр иностранных дел Абба Эвен должен был встретиться с президентом Линдоном Джонсоном для обсуждения кризиса, когда последовал звонок от премьер-министра. Эшкол спешно ввел Эвена в курс дела, а потом, потеряв от ярости самообладание, закричал: «Зуг дем гой аз мир обен цу тун мит хайес!»(идиш:«Скажи этому гою, что мы имеем дело со зверьми!)

Только много лет спустя историки согласились на том, что, хотя народ считал Эшколя нерешительным, именно он тактично и умно сумел убедить мир, что, с одной стороны, Израиль сделал все возможное, чтобы избежать войны, и что на карту поставлено выживание еврейского государства, а с другой – сделал все необходимое, чтобы армия была готова к войне. Так что Шестидневная война стала триумфом Леви Эшколя.

Эшкол давно хотел воплотить в жизнь мечту о едином Иерусалиме, но понимал всю опасность, связанную и с христианским миром, и с исламским. Поэтому в разгар войны он предложил королю Иордании Хусейну тайную сделку: если тот согласится на безоговорочное прекращение огня, удалит из своего генштаба всех египетских офицеров и начнет мирные переговоры с Израилем, силы ЦАХАЛа не войдут в Старый город. Предложение Эшколя было передано королю Хусейну в 9.30 утра 7 июня 1967 года. Два часа спустя, когда иорданский монарх так и не дал ответа, штурмовая дивизия десантников получила приказ ворваться в Старый город через Львиные ворота.

Отвоеванные Израилем земли Иудеи, Самарии и сектора Газа стали называться «контролируемыми территориями», а потом – просто «территориями». Через три дня после победы министр обороны Моше Даян заявил: «Мы ждем телефонного звонка от арабов. Если они хотят изменить положение, пусть постараются с нами договориться».

А Бен-Гурион в те же дни сказал Эшколю: «Вы недостаточно сильны, чтобы удерживать все эти территории, к тому же для этого у вас нет сильного руководства. Если территории останутся в ваших руках, это кончится катастрофой».

Знавшие Эшколя люди до сих пор уверены, что, если бы он был жив, Израиль договорился бы с арабами.

Инфаркт, случившийся у Леви Эшколя 3 февраля 1969 года прямо в кабинете, его окружение хранило в тайне, чтобы не стало известно истинное положение дел и чтобы глава правительства мог принимать решения по самым экстренным вопросам обороны страны. Когда сирийцы начали перестрелку на Голанских высотах и надо было решить вопрос о военной операции, военный советник Эшколя примчался к больничной койке и спросил, что делать. Эшкол приподнялся с подушки и закричал: «Врезать им, иначе они врежут нам!»

Не переставая задыхаться, Эшкол проводил заседания правительства прямо в больнице до тех пор, пока не остановилось сердце.


Владимир Лазарис, «Детали».
https://detaly.co.il/portrety-nashih-premerov-3-levi-eshkol/
 

Жены израильских премьеров: Мирьям Эшколь​


D699-102_Miriam_Eshkol_Moshe_Pridan_GPO.jpg

Супруга третьего главы правительства Леви Эшколя родилась в румынском городе Бакэу под фамилией Зеликович, и в годовалом возрасте родители привезли ее в Эрец-Исраэль. Это было в 1930 году. Сначала они поселились в Рамат-Гане, потом в Тель-Авиве.

До создания государства Мирьям была среди бойцов «Хаганы» и воевала в Войне за Независимость, после чего пошла учиться в Еврейский университет: она получила первую степень по истории и английской литературе, и вторую – по истории со специализацией на Средневековье. Ее оставили ассистентом на истфаке, где она проработала до 1956 года, после чего получила работу в библиотеке кнессета.

Но с Эшколем они встретились не там. Как ни мрачно это прозвучит, Мирьям впервые увидела будущего мужа… у постели его умиравшей жены, которую она навещала. После смерти жены Эшколь начал новый роман: ей было 30, ему – 64, он был уже дважды женат и за ним тянулся длинный шлейф сердцееда и дамского угодника или, в переводе на народный иврит – бабника.

Они поженились в 1964 году, и Мирьям Эшколь стала самой молодой супругой главы правительства Израиля.

Их бракосочетание было вполне в духе характера Эшколя, любившего жизнь и ее радости во всей простоте и избегавшего любой показухи и пускания пыли в глаза. Похоже, третья женитьба стала единственным экстравагантным событием в его жизни. Чтобы газетчики не пронюхали, он решил устроить свадьбу тайно и быстро.

3 марта в 13:00 в канцелярии Эшколя проходило важное совещание по вопросам безопасности, когда глава правительства неожиданно встал, извинился перед ошарашенными коллегами, безо всяких объяснений сказал, что у него срочное дело и вышел из комнаты. Поскольку в его рабочем дневнике ничего не было записано, члены правительства пребывали в полном неведении относительно того, где был премьер-министр с 13:05 до 16:30.

А Эшколь поехал к себе домой, где его ждала невеста и главный раввин Иерусалима Элияху Пардес, который за 20 минут провел церемонию «хупы» по всем правилам ортодоксального обряда. Невеста в обычной одежде и наброшенном на голову белом шарфе и жених в черном костюме и в цилиндре напоминали отца с дочерью, которых по ошибке поженили. Разбив стакан мощным ударом ноги и поцеловав новобрачную, премьер еще успел вздремнуть, после чего вернулся в канцелярию, чтобы продолжить совещание.

В то же время новобрачная села в маршрутку и поехала в Тель-Авив, чтобы сообщить родителям новости. Много лет спустя это событие было описано в одной из местных газет под заголовком «Тайная свадьба главы правительства и библиотекарши».

По просьбе Эшколя его свадьба не афишировалась до такой степени, что ни министры, ни народ Израиля не имели о ней ни малейшего понятия. Но уж когда об этом стало известно, консервативное еврейское население шумело и гудело не хуже восточного базара: подумать только, ей – 34, ему – 68! А он – под «хупу»! Излишне добавлять, что до Леви Эшколя эти глупости не доходили, а Мирьям понадобились четыре года замужества, чтобы привыкнуть к сплетням и пересудам.

Интересно, что именно с помощью молодой жены образ старого премьера претерпел приятные перемены, особенно в свете победоносной Шестидневной войны, которая в корне изменила ошибочное представление народа о том, кто руководил государством.

Мирьям Эшколь не проводила целые дни в официальной резиденции, командуя штатом прислуги, а продолжала работать в библиотеке. При этом она выполняла и государственные обязанности, сопровождая мужа в официальных визитах. Высказывая свое мнение по разным вопросам, Мирьям внесла новый стиль в повседневную жизнь главы правительства и быстро заняла ключевые позиции в его окружении до такой степени, что ее прозвали «гендиректор государства».

Одновременно она активно занималась общественной работой и, в частности, взяла под свое покровительство первую организацию новых репатриантов из Советского Союза.

Леви Эшколь скончался от инфаркта в 1969 году, став первым действующим главой правительства Израиля, который умер на посту.

Но его вдова не захотела провести остаток жизни взаперти. Делом ее жизни стало увековечение памяти Леви Эшколя, чему она посвятила почти полвека. Связи и решительность Мирьям помогли ей добиться того, что уже 23 марта 1969 года правительство утвердило необходимый бюджет для создания Института Леви Эшколя, где под ее профессиональным руководством трое сотрудников начали разбирать архив покойного мужа.

По мнению Мирьям, история несправедливо обошлась с Леви Эшколем, выдвинув на первый план и сделав победителями Шестидневной войны Даяна и Рабина и оставив в забвении того, кто ими руководил.

В 1974 году она обратилась к правительству с просьбой передать в руководимый ею институт протоколы и стенограммы правительственных заседаний по вопросам безопасности в период с 1964 по 1969 год. Ее просьба была выполнена в обмен на письменное обязательство о неразглашении государственных тайн и передаче в чужие руки документов с грифом «Совершенно секретно». В дальнейшем она обеспечила доступ к документам историкам и журналистам, что не раз приводило к конфликтам с госархивом, который хотел получить все имевшиеся у нее материалы.

При столь интенсивной архивной работе энергии Мирьям Эшколь хватало на то, чтобы заниматься активной общественной работой: она была президентом Ассоциации по развитию науки и медицинских исследований, а также президентом Общества друзей «Дома искусств» в Иерусалиме и членом совета Музея изящных искусств в Тель-Авиве.

Мирьям Эшколь скончалась в 2016 году в возрасте 87 лет и похоронена рядом с мужем на горе Герцля по соседству с другими главами правительства Израиля.

Владимир Лазарис, «Детали».
https://detaly.co.il/zheny-izrailskih-premerov-3-miryam-eshkol/
 
Что же касается легендарной нерешительности Эшколя, то лучше всего ее иллюстрирует такая шутка: «На вопрос официанта «Чай или кофе?» Эшкол ответил: «Пополам».
В оригинале это было "хеци те, хеци кафе"

Только много лет спустя историки согласились на том, что, хотя народ считал Эшколя нерешительным, именно он тактично и умно сумел убедить мир, что, с одной стороны, Израиль сделал все возможное, чтобы избежать войны, и что на карту поставлено выживание еврейского государства, а с другой – сделал все необходимое, чтобы армия была готова к войне. Так что Шестидневная война стала триумфом Леви Эшколя.
Рассказывали что когда обсуждались планы насчет этой войны, то генералы предложили Эшколю призывать милуимников, но не вооружать их и ждать.
Эшколь сказал "вам мало что про меня шутят 'хеци те, хеци кафе'. Призывать и атаковать!"
 

"Жена Бен-Гуриона забыла у меня свои часы": исповедь старейшего часового мастера Израиля​


B1zbM1LQ1s_0_0_1280_720_0_large.jpg

Яаков Шальман, владелец старейшего магазина часов в Израиле

Несколько недель назад манекенщица Яэль Шелбия продемонстрировала в соцсетях швейцарские часы бренда Audemars Piguet, полученные в подарок от ее возлюбленного, популярного певца Омера Адама. Стоимость часов составляет около 250.000 долларов. Реакции подписчиков варьировались от зависти до неприязни. Многим не понравились нуворишские замашки известной фотомодели. Однако на Яакова Шальмана, владельца старейшего в Израиле часового салона, это не произвело особого впечатления. "Мне эта история напомнила анекдот, - говорит он. - В дорогой швейцарский бутик заходит мужчина, чтобы купить жене подарок. "Сколько стоят эти часы?" - спрашивает он у продавца. "Извините, сударь, это не для вас, - отвечает тот. - Здесь не спрашивают о цене".
Самый старый в Израиле магазин по продаже и ремонту часов, существующий более ста лет, расположен в центре Тель-Авива на улице Алленби, недалеко от рынка Кармель. Каждое утро там можно встретить его владельцев, братьев Шальман – 76-летнего Даниэля и 87-летнего Яакова. Они – второе поколение часовщиков. Их отец Моше основал мастерскую по ремонту часов в Яффо в 1911 году. Он даже отвечал за исправность часов на знаменитой башне в центре города. В 1929 году, после арабских беспорядков, Моше перенес магазин в Тель-Авив, где тот и находится вот уже 93 года.

Когда вы заходите в часовой салон братьев Шальман, вам кажется, будто вы перенеслись в другую эпоху. Время словно застыло, все осталось неизменным, включая мебель прошлого века. Иногда в магазин заглядывают случайные посетители – спрашивают, во что им обойдется замена ремешка, сколько стоит батарейка.
Братья с ностальгией вспоминают дни, когда часы были предметом гордости и указывали на социальный статус владельца. Сегодня люди узнают, который час, глядя на экран смартфона. Яаков и Даниэль хорошо помнят, как механические часы сменились на электронные, как азиатская продукция вытеснила швейцарскую. А затем часы вообще стали встроенной частью современных гаджетов.

H1LbGkIQJj_0_0_1280_720_0_large.jpg
Яаков и Даниэль Шальманы

"То, что вы видите здесь сегодня, совсем не похоже на то, что было раньше, - рассказывает Яаков. - В магазине было полно золота, серебра, бриллиантов. Лет тридцать назад нас пытались ограбить. Я чуть не убил грабителя. Покойная мать удержала меня от этого шага. В нашем салоне были часы стоимостью в 100.000 шекелей. Со временем мы перестали продавать дорогие часы, украшенные драгоценными камнями. Все продали и вложили деньги в недвижимость".

- Вы скучаете по старому Тель-Авиву?
- Очень. Я помню свое детство – все было иначе. Мужчины носили шляпы, элегантно одетые женщины ходили по улице с зонтиками от солнца. Когда по Алленби проходила траурная процессия, хозяева закрывали двери магазинов. Люди останавливались, отдавая последнюю дань уважения покойному и ждали, пока черные автомобили не свернут в направлении кладбища Трумпельдор.
- Кого из тогдашних знаменитостей вам довелось видеть?

- Однажды к нам пришла Пола Бен-Гурион и попросила починить будильник. Забрать его она забыла. Мы ждали целых два года, а затем выбросили его в мусорную корзину. Художник Реувен Рубин часто ремонтировал у нас свои часы. Однажды он вместо денег предложил отцу картину, но тот отказался, заявив, что не развешивает на стенах рисунки Тель-Авива. "Заплатишь, когда сможешь", - сказал ему отец. Как-то раз отец починил часы Бялику, а когда попросил его оплатить ремонт, тот сильно удивился. Видимо, думал, что отец счел за честь оказать услугу великому поэту.

HkVZMy8mks_0_0_1280_720_0_large.jpg
Легендарный магазин Шальманов

Часовой магазин братьев Шальман – один из пунктов экскурсионного маршрута "По следам исчезающих профессий". Автор проекта - Мейталь Кац. Идея заключается в том, чтобы сохранить память о старых магазинах и мастерских, доживающих последние дни. Их владельцы были свидетелями создания еврейского государства, они видели, как меняется израильское общество, как меняется торговля и деловая жизнь. Кац, которая сама в прошлом владела сетью модной одежды, заинтересовалась темой исчезающих ремесел – сапожников, портных, переплетчиков, граверов, художников росписи по дереву, мастеров по гобелену, продавцов фарфора.
За 7 лет существования проекта были задокументированы истории 150 малых бизнесов по всему Израилю. Более 20.000 человек приняли участие в этом необычном предприятии. Экскурсионные машруты включают около 50 магазинов, лавок, мастерских, ресторанов. "Мы хотим выразить свое восхищение владельцам бизнесов, сумевших чудом пережить свалившиеся на них перемены и сохранить самобытность", - говорит Мейталь Кац.

- Кроме ностальгии, в этих профессиях есть какой-то смысл?
- Да. До тех пор, пока нам однажды не понадобится портной, сапожник или кузнец, мы даже не заметим, что таких профессионалов почти не осталось. Мы понимаем, что произошло, лишь тогда, когда возникает потребность в их услугах. Если кому-то нужно починить механические часы, он днем с огнем не найдет часовщика. Когда уйдет это поколение, мы будем полностью зависеть от иностранных специалистов. В некоторых странах людям редких профессий платят, чтобы они оставались на плаву. В Израиле, к сожалению, этого не происходит.

BJW11f18mJo_0_0_1280_720_0_large.jpg
Яаков Шальман за работой

Несмотря на то, что у них не так уж много работы, братья Шальман не хотят закрывать магазин. Яаков, будучи очень пожилым человеком, борющимся с тяжелой болезнью, в основном занимается бухгалтерией. За прилавком стоит его младший брат Даниэль.
"Это счастье, что я могу каждый день приходить в магазин, - говорит Яаков. - Здесь я родился, сюда приходил после школы. Отец поручал мне разбирать и чистить большие часы. Я разбирал и собирал их обратно. Так и научился ремонтировать часовые механизмы. Через мои руки прошли тысячи часов. Я этим занимаюсь всю жизнь".
Подробности на иврите читайте здесь

https://www.vesty.co.il/main/article/bkv0uqvjo
 
«Ты живешь ложью». Скандальная переписка между любовницей и женой Моше Даяна

Читая письма, которые Хадасса Мор, любовница Моше Даяна, бывшего начальника Генштаба и министра обороны, посылала Рут Даян, его жене и матери его детей, то и дело приходится удивленно протирать глаза.


Эти письма написаны героями любовного романа, который в 1960-е годы потряс Израиль. В нем тесно связаны имена Моше Даяна, Рут Даян, Хадассы Мор и ее мужа Дова Ермии. В то время некоторые из писем были предоставлены Ури Авнери, редактору еженедельного журнала «Ха-Олам ха-зе». Он опубликовал лишь некоторые из них и только в 1972 году, когда Рут и Моше развелись.

По прошествии 50 лет выясняется, что это была лишь малая часть обширной переписки между участниками «любовного многоугольника» – преимущественно переписки между двумя женщинами.

Недавно эта бесценная переписка была найдена на тель-авивской улице ( :):D:D). Известный коллекционер (он попросил не разглашать его имя) приобрел письма и, прежде чем перепродать, связался с газетой «ХаАрец», чтобы обнародовать находку.

Hadassah Mor.jpg
Хадасса Мор

«Какая вам разница, к кому Моше ходит на сторону»

«Не пойму, с чего вы так на меня разозлились», – написала в 1959 году Мор, обращаясь к Рут Даян. Их переписка началась, когда стало известно о романе Хадассы Мор с Моше Даяном. В то время он только начинал свою политическую карьеру.

«Какая вам разница, к кому именно Моше ходит на сторону? Пока у него с женой такие отношения, он будет будет появляться на пороге у других женщин, – подсыпала Мор соли на рану. – Ни вы, ни премьер-министр, ни общественное мнение, ни тем более его совесть не помешают ему следовать своим желаниям. В лучшем случае он будет вести себя более скрытно».

«В одном я уверена, – продолжала Мор. – Если бы мой муж так вел себя со мной, обижал и унижал меня, говорил, что он меня больше не любит и гулял с кем попало, я бы и дня не прожила под одной крышей. Как можно уважать женщину, которая живет с мужем только потому, что ей удобно и приятно носить его громкое имя, в то время как внутри все пусто и гнило?»

Начало

Эта любовная история началась в 1950-х годах в тренировочном лагере в Црифине, крупной армейской базе к юго-востоку от Тель-Авива. Подполковник Дов Ермия был назначен командиром лагеря. Ему было 40 лет, у него были жена и двое детей. За плечами – обширная карьера в сфере безопасности.

Dov Yermiya.jpeg
Дов Еремия, 1945

В Црифине его канцелярия располагалась в штабе командира базы. У него была секретарша – солдатка Хадасса Мор, лет на 16 моложе его.

«У него были добрые карие глаза, атлетическое телосложение, он излучал энергию и обаяние, – писала Мор об их первой встрече в своей опубликованной в 2005 году книге «Медовые соты: прощальное письмо».

Их сближение было постепенным. В другом своем романе, «Огненные тропы», Мор писала: «Я ощутила, что меня влечет к нему… Я жаждала оказаться в его объятиях». Однако роман между ними начался только после того, как она отслужила в армии. А третья сторона треугольника – Моше Даян – возникла, когда оказалось, что все они вышли из мошава Нахалаль на севере Израиля.

Даян и Ермия выросли вместе в Нахалале. Они учились в одном классе, вместе начали военную карьеру.

Yirmiya and Dayan in a 1930s from Nahalal, where both grew up..jpg
Ермия и Даян, в Нахалаль, 1930-е годы


В 1955 году, когда ей было 24 года, а Ермии – 41, Мор сопровождала его на церемонии завершения курса парашютного спорта для высокопоставленных армейских офицеров. Моше Даян потряс Мор. «Наши взгляды случайно встретились, и на долгие секунды наши глаза были прикованы друг к другу», – вспоминала она.

О Ермии же она писала следующее: «Не уверена, что я бы так сильно хотела его, будь он холост. Мне нужна была другая женщина, которую я могла бы победить. И когда он сделал мне предложение, я поняла, что победила».

בחופשה_מהצבא_הבריטי_באיטליה_עם_ברוניה_1945_-_iדב_ירמיהi_btm6508.jpeg
Первая семья Еремии, 1945 год.

Ермия развелся с предыдущей женой, женился на Мор, и в 1956 году у них родился сын. После чего интрига начала набирать обороты.

Пустив в ход свои связи с Даяном, Ермия получил в Яффо новую квартиру для себя и Мор. На ужине у Даяна, в тот период начальника Генштаба ЦАХАЛа, Хадасса Мор и Моше Даян снова встретились взглядами.

«Я внезапно почувствовала, что Моше все время следит за моими движениями», – пишет она. Даян приготовил для нее и себя напитки и приблизился к Хадассе Мор вплотную, почти прижался к ней. Потом он с гордостью показал ей свою коллекцию археологических находок, раскопанных, как известно, нелегально. В конце вечера она сказала себе: «Однажды я пересплю с этим мужчиной».

К тому времени Даян был женат на Рут (урожденной Шварц), у них было трое детей. Что не помешало ему начал ухаживать за Мор за спиной Ермии.

Dayan+Family.jpg
Известная фотография: семья Даян, 1953 год

«Он стал приходить ко мне по утрам. Муж уходит на работу, а жена только встает, он приходит спросить, как дела, – писала она. – Однажды он перешел грань допустимого. Он приблизился ко мне. Его тело излучало волны тепла и желания. Он нежно обнял меня за талию, но я выскользнула из его объятий».

Мор попросила Даяна устроить ей квартиру в общежитии Еврейского университета в Иерусалиме, где она тогда получала специальное образование. Даян снял для себя квартиру неподалеку. Ему было 43 года. «Будет скучно – приходи, я дома», – сказал он ей.

«В ту секунду, когда все барьеры между нами рухнули, мое сердце кричало: «Пусть это мгновение длится вечно»».

Тем временем отношения Мор с Ермией испортились. Она характеризует его как человека эгоистичного, негибкого, скупого, фанатичного. В воспоминаниях Хадасса утверждала, что он непоколебимо придерживался коммунистических взглядов, а Сталин был Богом Дова... В 1958 году он уволился из армии.
По ее словам, все, чего Еремия хотел, – чтобы она родила ему сына. Впоследствии Мор оставил жену и переехал с сыном в кибуц Сарид на севере Израиля, где руководил ульпаном для новых репатриантов. Параллельно активно боролся за равные права израильско-арабского меньшинства. В последние годы своей жизни Ермия выразил мнение, что сионизм потерпел неудачу и что государство Израиль в конечном итоге обречено.

Мор осталась жить в Иерусалиме. Ее роман с Даяном продолжился и после того, как в 1959 году он был назначен министром сельского хозяйства.


«Мерзкий прелюбодей»

Первое письмо, которое Авнери опубликовал в «Ха-Олам ха-зе», было от Ермии к Даяну в августе 1959 года. И обманутый муж в выражениях не стеснялся.

Он назвал Даяна «мерзким прелюбодеем», «ублюдочным негодяем» и «блудником» и проклял его навеки. Второе письмо, ставшее достоянием гласности, было от Рут Даян к Ермии в сентябре того же года.

«Никакие выходки Моше меня не удивляют. Меня просто поражают глупцы, которые все еще верят в него и преклоняются перед ним. Для меня он давно уже – больной, грубый человек, лишенный всяких человеческих черт», – писала она.

Далее Ермия рассказывает о том, как Даян «сделал Хадассу своей постоянной наложницей». В их романе он винил Моше Даяна, а не свою жену.

«Силой своей личности, своего влияния и своей мужественности он фактически принудил ее спать с ним, и со временем это превратилось в привычку и порочный круг, из которого она не смогла выбраться», – писал Ермия.

Обиженный муж призвал Рут немедленно покинуть Даяна. «Ни при каких обстоятельствах вы не должны больше терпеть это. Плюньте ему в лицо и скажите, чтобы он шел к черту. Вырвитесь из этих проклятых рамок, которыми он наслаждается десятилетиями, среди гнусного предательства и эксплуатации других людей».

Он умолял Рут придать разводу публичный аспект. «Пусть вся страна знает, и пусть его духовный опекун Давид Бен-Гурион знает сущность этого монстра, который возвышается как символ и образец для подражания для молодого поколения и всей нации», – подытожил он.

Ермия подключил все свои армейские связи для очернения Даяна, чтобы навредить его политической карьере, писал о «подвигах» Даяна также Бен-Гуриону. «Старик» ответил ему двумя письмами, опубликованными в 1972 году в «Ха-Олам ха-зе». Бен-Гурион писал, что понимает «горе, боль и гнев», которые испытывал Ермия, но в конечном счете он отверг обвинения в адрес Даяна, порекомендовав Ермии отличать личное от общественного.

В письме, адресованным Рут Даян, Мор упрекает Рут за то, что та якобы пыталась вбить клин между ней и ее мужем Ермией. «Мне бы и в голову не пришло писать вам, если бы я не узнала, что вы взяли на себя святую обязанность разлучить меня с Довом», – писала она.

Ответ Рут был на удивление сдержанным.

«Я была поражена содержанием вашего письма и вашими обвинениями… Не я вклинилась между вами», – утверждала она и обвиняла Мор в том, что та предложила ее мужу Моше «жизнь в блуде на виду у всех».

Рут добавила, что невозможно одним махом перечеркнуть ее отношения с Моше, «продолжавшиеся четверть века, плодом которых стали трое детей».

«Переспать с Хадассой и с целым рядом респектабельных дам, которых привлекает громкое имя, – этого не хватит, чтобы стереть наше прошлое», – пишет Рут Даян. И напоследок просит соперницу не вмешиваться в ее жизнь и постараться «обойтись своим ребенком и своим мужем, который заслуживает достойного отношения».

Позже Ермия сообщил Рут, что попытается восстановить свои отношения с Хадассой.

«Она призналась во всех своих грехах и попросила продолжить жизнь со мной в верности», – написал он. По его мнению, Хадасса «усвоила урок» и «покончила» с романом на стороне.

На самом деле роман между Мор и Моше Даяном продолжался вплоть до 1962 года. Впоследствии Мор снова писала Рут. Она извинилась за резкий тон предыдущего письма и в стиле дешевого телесериала попросила у нее совета, как ей избавиться от Моше.

Mor in an undated photo..jpg

«Вы единственная, кто хорошо знает человека, о котором идет речь. Я хочу, чтобы вы помогли мне выбраться из клубка моих гнетущих отношений с Моше», – написала она.

В этом письме Хадасса описала их отношения и личность Моше Даяна в самых резких выражениях. «На протяжении всех двух с лишним лет, что я встречалась с ним, я часто клялась себе, что больше не стану с ним видеться. Он эгоистичен, холоден, агрессивен, практичен. Он не брезгует ложью, у него нет совести и для достижения цели он способен прибегнуть к самым низким и отвратительным средствам».

Мор уверяла, что в их отношениях с Даяном она была невинной жертвой. «Я была наивна и, несмотря на все истории, которые я о нем слышала, не предполагала, что он хищник. Он собрал все свое мужское обаяние и пустил в ход всевозможные уловки, чтобы сломить мое сопротивление. Я пошла за ним и знала, что делаю глупость».

Мор рассказала Рут, что Ермия согласился дать их отношениям вторую попытку. Но затем ее «охватило желание увидеть Моше», и все началось снова.

В итоге Мор решила добиваться развода с Ермией, о чем в июне 1960 года Мор сообщил Рут. «Еще одна операция народного героя прошла успешно», – саркастично писал он.

В августе 1961 года Мор написала Моше Даяну. Она недоумевала, отчего он игнорирует ее. «Если ты сердишься, скажи, не молчи. Если я что-то сделала не так, то это не по злому умыслу. Если ты не хочешь, чтобы моя душа погибла, приходи ко мне в воскресенье днем или вечером в Иерусалиме. Я буду ждать тебя».


«Это будет бестселлер»

Последнее письмо Мор отправила Моше Даяну в начале 1962 года. Она сообщила, что решила опубликовать роман об их отношениях.

«Я обещаю, что в конце концов ты получишь удовольствие от чтения, хотя и возможны и некоторые потрясения. Я не уверена, что с литературной точки зрения это будет шедевр. Однако с точки зрения продаж это будет денежный бестселлер. Ты можешь также попытаться убедить меня бросить идею написания книги. Сомневаюсь, что тебе это удастся. Ты также можешь помочь мне с написанием книги».

Никаких ответов Моше Даяна на эту переписку не сохранилось.

Книга «Огненные тропы», опубликованная в 1963 году, произвела фурор в израильском обществе. В дальнейшем Мор опубликовала еще семь книг, представляющих собой смесь автобиографических романов и мемуаров. Она также сделала карьеру как журналистка и адвокат.

Хадасса Мор умерла в августе этого года в возрасте 90 лет, пережив Моше Даяна (который умер в 1981 году в возрасте 66 лет), Рут Даян (2021 год, 103 года) и Дова Ермию (2016 год, 101 год). У нее было четверо внуков и двое правнуков.

В прошлом году в интервью газете «ХаАрец» Мор сказала: «Мои отношения с Моше Даяном были трогательными. Тот факт, что после с тех пор лет они продолжают вызывать интерес общественности, просто удивителен».

Офер Адерет
Источник: https://detaly.co.il/kakaya-vam-raz...ska-mezhdu-lyubovnitsej-i-zhenoj-moshe-dayana
 
ПРОЕКТ УЛИСС


Не так давно израильская служба внешней разведки Моссад решила рассекретить часть материалов, связанных с Проектом Улисс, - до того совершенно неизвестной широкой публике операции по внедрению группы израильских разведчиков в среду палестинских арабов.


В числе прочего было решено предать гласности имя одного из главных героев этой операции — Ури Ариэли. Он 15 лет работал на территории врага. Имя другого израильского «Улисса» остается засекреченным, и о нем разрешено писать, используя псевдоним «Ицхак». И это при том, что обоих разведчиков уже давно нет в живых.

Нужный человек в нужном месте

…Листая разрешенные к общему доступу материалы проекта «Улисс», возвращаешься мыслями в самое начало 1950-х годов. Молодое еврейское государство только что отстояло свою независимость в схватке с армиями пяти арабских государств, и задыхается в тисках арабского террора. Террористы приходят отовсюду – из Египта, Иордании, Сирии, из арабских и бедуинских деревень внутри страны…


Исер Харель, глава созданной почти одновременно с государством Общей службы безопасности (ШАБАК), пытается понять, идет ли речь о действующих спонтанно и автономно террористических группах, или же они управляются из одного или нескольких центров, находящихся в арабских странах или в Европе? Добытые его сотрудниками обрывочные сведения говорят о том, что следы террористов тянутся за границу, далеко за пределы Израиля, и он убеждает своего патрона и старого друга, премьер-министра Давида Бен-Гуриона, создать еще одну спецслужбу для действий за рубежом. Так рождается израильский «Моссад», во главе которого становится сам Исер Харель.

61101fb04351cd2fde2c926a.jpeg

Почти сразу агенты нового ведомства появляются в самых различных странах мира, включая арабские. Несмотря на отсутствие опыта, они добывают поистине бесценную информацию и проводят ряд блестящих операций. Но в то же время ни у ШАБАКа, ни у «Моссада» все еще нет никаких сведений о том, что делается в главных гнездах террора, упрятанных в среду палестинских арабов – в деревнях и лагерях беженцев Газы, Иордании, Сирии… Неудивительно, что в 1952 году Исером Харелем овладевает идея внедрить агентов непосредственно в палестинские населенные пункты, под видом или беженцев, или жителей арабских деревень Израиля.

На первый взгляд, никакой особой сложности эта задача не представляла: в Израиле на тот момент жило немало евреев-выходцев из арабских стран, прекрасно знавших арабские язык и обычаи, да и внешне мало чем отличающихся от арабов. Но каждому такому агенту, чтобы он мог успешно выполнить свою миссию и какое-то время выдавать себя за «своего», надо было создать достоверную легенду, продумать пути его внедрения, определить способ связи и т.д.

Решение этой задачи Харель решил поручить Шмуэлю (Сами) Мория – будущему главе Арабского отдела ШАБАКа, а тогда еще совсем молодому сотруднику «Моссада».

מוריה שמואל .jpg

Автору этих строк посчастливилось познакомиться с этим легендарным израильским разведчиком, который и сегодня, несмотря на преклонный возраст, сохраняет необычайно ясный и острый ум. Судьба свела нас в больнице. Мы оказались соседями по палате, и поначалу я решил, что господин Мория в прошлом был бухгалтером или мелким банковским служащим. На эти мысли невольно наводила его внешность типичного еврейского «маленького человека». Лишь через пару дней, когда мне удалось его немного разговорить, я понял, какую удивительную встречу подарила мне нежданная болезнь.

От Сами Мория я узнал, что родился он в иракском городе Босра, там же с отличием закончил школу. Арабский язык и Коран он, по его словам, знал намного лучше многих своих одноклассников.


«Конечно, евреям запрещалось присутствовать на уроках Корана и шариата. Но нам разрешали стоять во время этих уроков на улице у окна класса и слушать объяснения учителя. Вот я и слушал!» — объяснил свое знание исламской теологии Мория.

В 1941 году он стал одним из основателей еврейских отрядов самообороны в Ираке, призванных давать отпор местным фашиствующим молодчикам. Еще спустя некоторое время Мория перебрался в Багдад и был назначен координатором группы, помогавшей евреям Ирака нелегально перебираться в подмандатную Палестину. В 1947 году он сам прибыл в Палестину, мгновенно вступил в ряды военизированной еврейской организации «Хагана», а затем вошел в группу Исера Хареля, занимавшейся созданием ШАБАКа. Почти сразу после провозглашения Государства Израиль Сами Мория успешно выполнил несколько ответственных заданий в Европе и арабских странах, и к 1952 году считался уже необычайно опытным сотрудником.

Лучшего кандидата на роль разработчика и координатора проекта «Улисс» найти было трудно. Если совсем честно, то другого кандидата на эту роль у Исера Хареля попросту не было…

Кстати, само название проекту дал, судя по всему, именно Исер Харель. И не только потому, что и в самом деле был большим поклонником творчества Джойса: просто каждому из будущих разведчиков предстояло стать своего рода Одиссеем: так же, как Одиссей, они должны были покинуть родину, и так же, как Одиссею, им предстояло рано или поздно вернуться, после множества опасностей и приключений.

Только добровольцы - шаг вперёд!

Мория начал с того, что четко определил те критерии, по которым должны были отбираться кандидаты для участия в проекте. Помимо способности овладеть всеми необходимыми разведчику навыками, они должны были свободно владеть арабским языком и походить на арабов внешне. К тому же требовались достаточно молодые люди: им предстояло пять-десять лет провести в тылу врага, а затем вернуться и начать жизнь заново: найти работу, создать семью… Само собой, их можно было привлечь к такой сложной и опасной миссии только на добровольных началах. И самое главное требование заключалось в том, чтобы они были убежденными сионистами, патриотами Израиля и еврейского народа, не способными на предательство ни при каких обстоятельствах.

Кандидатов Сами Мория решил искать из числа только что прибывших, совсем молодых репатриантов из Ирака и Сирии, которые принимали активное участие в деятельности сионистских организаций своих стран. В назначенный день все отобранные им кандидаты – свыше 20 человек — были приглашены на собеседование. Многие, входя в кабинет Мории, робели: несмотря на то, что между ними и Сами было всего несколько лет разницы в возрасте, он казался им высокопоставленным, прошедшим огонь и воду сотрудником самой секретной службы страны. Так оно, в сущности, и было.

Всем кандидатам Мория задавал один и тот же вопрос: согласны ли они принять участие в секретной миссии на благо Израиля, связанной с проживанием вдали от семьи, возможно, среди арабов, и связанной со смертельным риском? В итоге он отобрал 14 кандидатов в возрасте от 18 до 22 лет, из которых затем осталось только 9, а остальные отсеялись в процессе подготовки.

Большинство из этих парней были выходцами из Ирака (видимо, сказалось происхождение самого Мории), и Сирии. Между тем, если сирийский акцент арабского языка был довольно близок к тому, на котором говорили палестинцы, то акцент выходцев из Ирака выдавал их с головой. Сами Мория заранее приготовился к тому, что «переделка акцента» окажется одной из самых трудных задач. К счастью, с ивритом и английским у этих ребят проблем не было; некоторые вдобавок свободно владели французским.

После собеседования их ждала встреча с психологами и графологами, призванными установить, способны ли будущие «одиссеи» хранить секреты, обладают ли они необходимой для работы разведчика эмоциональной устойчивостью, уровнем интеллекта и т.д.

Уже тогда, на подготовительном этапе операции Сами Мория «положил глаз» на Ури Исраэля, выделив его из всех остальных участников проекта. Ури Исраэль ему изначально нравился, и на то были причины. На самом деле он знал его и раньше – как брата своего близкого друга Шнеура Исраэля, одного из лидеров сионистского подполья в Ираке. В 1947 году Мория подготовил переправку из Ирака в Палестину четырех молодых евреев, среди которых был и 16-летний Ури Исраэль. По дороге все четверо вначале были ограблены, а затем попали в руки иорданской полиции. Около месяца юноша просидел в тюрьме в Амане, упорно выдавая себя за бедуина, который бежит от кровной мести. Причем играл он так убедительно, что иорданские полицейские в конце концов поверили в эту версию и отпустили узника, после чего он благополучно добрался до Палестины. Понятно, что когда Харель заговорил с Мория об операции «Улисс», тот сразу же вспомнил об Ури Исраэле.

В отличие от других кандидатов, Сами Мория не пригласил Ури Исраэля на собеседование, а сам поехал нему в Хайфу, где тот работал на железной дороге. Мория подробно рассказал брату старого друга о проекте и попросил подумать, а через несколько дней дать ответ.

— О чем тут думать?! Я готов! – ответил Ури.

— И все же мне хотелось, чтобы ты пару дней «переспал» с этой идеей, и только потом связался со мной, — заметил на это Мория.

Спустя три дня в его кабинете раздался звонок.

— Сами, я «переспал» и все обдумал, — раздался в трубке голос Ури. – Когда можно к тебе приехать?

С другим членом этой героической группы, Ицхаком, Сами Мория также познакомился через его брата, сотрудника ШАБАКа. «Тот был умница, большой интеллектуал, но совершенно не подходил для такой миссии, — вспоминает сегодня с улыбкой Сами Мория. – У Ицхака интеллекта, может, было поменьше, но зато нервы куда крепче, да и актерских способностей не занимать».

Для прохождения подготовительного курса всю группу поселили в большом заброшенном доме в самом центре Яффо, на Иерусалимском проспекте. В каждой комнате размещалось по два курсанта, в центральном зале устроили класс для занятий. Учиться приходилось с утра до вечера: уроки пользования радиопередатчиком сменялись занятиями боевыми искусствами и наукой обращения со взрывчаткой. Дальше следовали уроки по взлому и обыску квартир и сейфов, стрельбе, копированию документов и, само собой, по арабскому языку и исламской теологии, которые вел лично Сами Мория.

Рассказывать о себе товарищам по учебе и называть им свое настоящее имя категорически запрещалось, чтобы в случае провала разведчик даже под пытками не смог бы выдать остальных. Связываться каким-либо образом с друзьями и родственниками также запрещалось – для всего мира эти 14 парней стали как бы пропавшими без вести. Лишь раз в месяц Сами Мория навещал родителей каждого из них и передавал, что с их сыном все в порядке, просто он не имеет права с ними встретиться.

Сами Мория и сегодня так ясно, словно это было вчера, помнит, как на нем повисла одна из матерей.

— Да паду я жертвой у твоих ног, — рыдала она, вцепившись в его рубашку, — дай мне взглянуть на него хотя бы одним глазком, со стороны. Одним глазком дай взглянуть, чтобы я поверила, что он и в самом деле в порядке!

— Никак не положено, мамаша! Вынужден вам отказать в вашей просьбе! – канцелярским языком отвечал Мория, разжимая руки женщины и чувствуя, как у него самого ком подкатывает к горлу.

Потом вдруг выяснилось, что у одного из курсантов, живших под псевдонимом Давид, очень характерная внешность и его мгновенно узнают на улице родственники и недавние друзья. Однако парень он был толковый, Мории было крайне жалко его терять, и потому в один из дней он отдал указание… сделать Давиду косметическую операцию.

Месяц шел за месяцем. Пятеро курсантов, не выдержав нервного и физического напряжения, сошли с дистанции. Все 9 оставшихся оказались выходцами из Ирака.

На последнем этапе курса, длившегося полтора года, каждому Улиссу начали строить его личную легенду. Каждый должен был знать историю своего происхождения, место жительства и имена всех своих «предков» так, чтобы комар носу не подточил.

В 1954 году Сами Мория доложил Исеру Харелу, что его воспитанники готовы к выполнению задания. «Одиссеям» пришло время покидать родную Итаку…

Да будет воля Аллаха!

В один из дней 1954 года Исер Харель и Сами Мория появились в кабинете тогдашнего главы израильской полиции генерала Аарона Шлюша и попросили его пристроить двух «своих людей» — Ури Исраэля и Ицхака — на курсы по подготовке конных полицейских. Курсы были предназначены для израильских арабов. Само собой, Шлюша заставили поклясться, что он никому не расскажет об операции «Улисс», а затем посвятили в некоторые ее детали. «Моссаду» было важно, чтобы Ури и Ицхак попали в группу курсантов, в которой не было бы тех, кто мог бы усомниться в легенде этих двух парней. Именно это должен был обеспечить Шлюш.

Aharon_Chelouche_IL_police_officer.jpg

— С огнем играете, людей на смерть посылаете, но так и быть, помогу! – сказал генерал.

На самом деле роль полицейского-араба была почти идеальным прикрытием и обеспечивала дальнейшее мягкое внедрение агентов в палестинское общество. Харель с Мория гордились этой идеей. Ицхак по окончании курса для полицейских был направлен в одно из арабских сел в Галилее, где представился арабом из Яффо, семья которого бежала в 1948 году в Газу, после чего он потерял с ней связь. Версия эта выглядела вполне правдоподобно, так как никакой связи с сектором Газы у Израиля тогда и в самом деле не было.

Настоящему испытанию эта легенда подверглась через несколько месяцев, когда умер староста деревни, в которой служил Ицхак. На его похороны съехались арабы со всех концов страны, среди прибывших оказался и какой-то старик из Яффо. Он начал подробно допытываться у Ицхака, где тот жил в Яффо, как выглядел его дом, с кем он дружил в детстве, в какой кофейне любил проводить время его отец…

— Я помню этого мальчика! – наконец провозгласил старик. – Его отец любил захаживать в ту же кофейню, что и я, и он часто сидел у меня на коленях! Великий Аллах, как ты вырос!

Ицхак и в самом деле был высоким, необычайно красивым парнем, и это порождало определенные проблемы. Многие девушки деревни заглядывались на него, некоторые даже по вечерам тихонько стучали в его двери, а однажды в нее постучала жена одного из старост. Дальше в чисто виде повторилась история библейского Иосифа: Ицхак стал умолять женщину не вводить его в грех и не бесчестить мужа, которого он безмерно уважает, а женщина стала угрожать, что если он не ответит на ее чувство, она скажет всем, что молодой полицейский ее изнасиловал… каким-то образом вся эта история закончилась благополучно, но Сами Мория предпочитает не вдаваться в ее подробности.

В то же время чем дальше, тем больше в деревне шептались по поводу того, что новый полицейский — такой красивый и успешный парень,а до сих пор не женат. За Ицхака то и дело пытались посватать какую-либо местную девушку. Чтобы отбиться от назойливых сватов, Ицхак заявил, что в Газе у него есть невеста и что его сердце принадлежит только ей.

Но тут грянул 1956 год, началась Синайская кампания, и Газа была оккупирована Израилем. Староста деревни немедленно обратился к израильским властям с просьбой помочь работающему у них хорошему парню в поисках его невесты. Пришлось Ицхаку на несколько дней покинуть деревню, сделав вид, что он направляется в Газу. Вернулся он оттуда хмурым, с почерневшим лицом, и рассказал, что стерва-невеста сбежала в Иорданию и там вышла замуж. Разумеется, все жители деревни сочувствовали новому Фархаду, оставшемуся без своей Ширин.

Правда, однажды и Ицхак едва не оказался на грани провала. Это произошло, когда некий высокопоставленный офицер полиции приехал инспектировать арабское подразделение, и полицейские-арабы были построены на плацу для встречи высокого гостя. Неожиданно водитель офицера, еврей-выходец из Ирака, узнал в Ицхаке друга своего детства.

— Как давно я не видел тебя, Ицхак! – закричал он, обнимая друга. – Где ты пропадал все это время?!

Ицхак попытался отстраниться, начал говорить, что водитель, видимо, принял его за кого-то другого, потом назвал его сумасшедшим, но ничего не помогало: водитель продолжал обниматься. Наконец, когда Ицхак с силой оттолкнул его в сторону, тот побежал к начальнику, чтобы доложить, что «здесь происходит что-то странное». Офицер, который, разумеется, понятия не имел о проекте «Улисс», пообещал разобраться. Но в тот самый момент, когда он начал разбираться, на столе у офицера зазвонил телефон, и сухой голос в трубке порекомендовал ему не только лезть не в свое дело, но и как можно скорее забыть об этой истории…

Тем временем в судьбе другого еврейского Улисса, Ури Исраэля, происходили куда более крутые повороты. Как и Ицхак, он приступил к службе в арабской конной полиции, но спустя несколько месяцев после этого упал с лошади и получил тяжелую травму. После больницы сослуживцы-арабы пристроили пострадавшего товарища в дом одной из арабских семей в Яффо, где он и должен был отлежаться, пока не встанет на ноги. Семья эта необычайно трепетно ухаживала за своим гостем, причем особенное усердие в помощи больному проявляла юная дочь хозяев, 16-летняя красавица Мирьям. Благодаря ее усилиям, настал день, когда Ури Исраэль снова мог ходить, но приговор врачей был однозначен: он больше никогда не сможет скакать на лошади, и ему придется оставить службу в полиции. Сами Мория это было даже в определенной степени выгодно: теперь, когда Ури окончательно закрепил свою легенду, он решил послать его в качестве преподавателя Корана и исламской традиции в бедуинское племя Аль-Азазма. Имидж фанатичного мусульманина должен были открыть перед Ури Исраэлем двери в подпольные радикальные исламистские группировки.

Остальные участники проекта «Улисс» тоже достаточно успешно выполнили первую часть задания, превратившись в самых настоящих палестинцев. К примеру, двоим из них было велено под видом палестинских беженцев, незаконно перешедших границу с Иорданией, появиться в одном из кафе арабского города Умм Эль-Фахма. «Фишка» заключалась в том, что в этом кафе работал осведомитель израильской полиции. Не прошло и часа после появления в нем «беженцев», как возле кафе появились полицейские, выволокли «нелегалов» на улицу и стали жестоко их избивать (разумеется, даже не подозревая, что бьют евреев). Сидевший здесь же в сторонке Сами Мория чувствовал, как все в нем сжимается при каждом новом ударе, но одновременно был чрезвычайно доволен: арабы приняли этих парней за «своих», а значит, они все сделали правильно.

Избитых в кровь «палестинцев» доставили в ближайшую тюрьму, где они быстро сдружились с сидящими там террористами, тем укрепив свою легенду. Таким образом, все вроде бы шло по плану, но тут один из надзирателей тюрьмы, выходец из Ирака, каким-то образом опознал в одном из новых заключенных еврея и заговорил с ним. Это мгновенно возбудило подозрения соседей по камере по отношению к «новеньким», и никакие попытки убедить, что надзиратель ошибся, не помогли. Новичкам решили устроить «экзамен», который должен был доказать, арабы они или нет: обоим поручили произнести в пятницу проповедь на основе определенных стихов Корана. Вся тюрьма, затаив дыхание, ждала этой пятницы. Когда же она наступила, оба новичка произнесли такую глубокую и, одновременно, такую патриотическую и зажигательную проповедь, что под конец ее они были просто подняты на руки палестинцами.

Постепенно все внедренные в среду палестинцев агенты стали поставлять какую-то информацию, но, по оценкам экспертов, особой ценностью она не отличалась. Судя по всему, никакой централизованной организации у палестинских арабов тогда не было, а значит, не было и лидеров, которые планировали и координировали их борьбу. Информация же о том, кто из местных жителей что сказал, с точки зрения Хареля, не представляла интереса. Правда, в 1956 году, когда началась Синайская кампания, Харель воспрял: он надеялся, что теперь разведчики станут оповещать Центр о готовящихся палестинцами терактах и диверсиях в знак солидарности с египетской армией. Однако ни терактов, ни диверсий палестинцы в тот период не планировали, и соответственно, никакой информации об этом не поступало.

Впрочем, по поводу ценности поставляемых «Улиссами» сведений Сами Мория придерживается иной точки зрения, чем Исер Харель.

— Возможно, оперативная ценность поставляемых ребятами сведений была и в самом деле невелика, — говорит он, — но зато благодаря им, мы были хорошо осведомлены о тех настроениях, которые ходили среди израильских арабов и палестинцев, о чем они говорят между собой, как воспринимают те или иные события. Это позволяло нам держать руку на пульсе, что само по себе немало.

Однако чем дальше, тем больше при каждой новой встрече с агентами Мория замечал, что в их психике и поведении происходят изменения. И эти изменения ему не нравились. Большинство из них явно не выдерживали напряжения, связанного с двойной жизнью. Потомув 1958-59 гг. было решено отозвать семерых из девяти агентов домой. Вернувшись в Израиль, все они прошли курс психологической реабилитации, но многие так до конца жизни и не оправились от пережитого потрясения, не смогли нормально устроиться в жизни.

Но двое самых ценных участников проекта «Улисс» — Ури Исраэль и Ицхак – продолжили выполнять свою миссию. До их возвращения на «Итаку» было еще ой как далеко…

Любовь нечаянно нагрянет....

Признание Ури Исраэля в том, что он влюбился в арабскую девушку, прозвучало для Сами Мория, как гром с ясного неба. Израильский разведчик потерял голову из-за той самой Мирьям, которая ухаживала за ним после того, как он упал с лошади.

Но, какой бы неожиданной ни была эта весть, в ШАБАКе понимали, что рано или поздно подобное должно произойти. Тщательно проверив семью Мирьям, и убедившись, что девушка действительно испытывает к Ури глубокие чувства, руководство ШАБАКа дало согласие на этот брак.

Очень скоро новые родственники подключили Ури Исраэли к обширному семейному бизнесу. Так как значительная часть деловой активности созданной этой семьей компании сосредотачивалась в Латинской Америке, то новобрачные переехали в Бразилию. Однако семья Мирьям вела дела и в других странах мира, что позволило Ури Исраэли часто бывать в командировках в Европе и в столицах арабских государств, откуда он нередко поставлял поистине бесценную информацию.

Первая дочь Ури и Мирьям умерла через несколько месяцев после рождения. А когда Мирьям родила сына, Ури Исраэль заявил, что он, как истинный патриот, хочет воспитывать его в какой-нибудь арабской стране, «среди своих палестинских братьев». Семья Мирьям отнеслась к этому желанию с уважением, и Ури Исраэль с супругой переехали в Ливан, откуда Ури то и дело выезжал по делам в Европу.

Между тем, на календаре был уже 1964 год – тот самый, в который Лига арабских государств приняла решение о создании Организации освобождения Палестины (ООП), призванной развязать террор против еврейского государства и его граждан по всему миру, чтобы в итоге «сбросить Израиль в море». Ури Исраэль был одним из первых, кто сообщил в Израиль, что ключевыми фигурами в подготовке террористической войны против Израиля являются два молодых палестинских лидера – Ясир Арафат и Абу-Джихад (Халиль Аль-Вазир). Свою основную деятельность по планированию и организации террора против Израиля руководство ООП сосредоточило в Германии, в том числе, и в Дармштадте, где особенно часто приходилось бывать Ури Исраэлю.

Вскоре он познакомился в Дармштадте с лидером «Ассоциации свободных палестинских студентов в Германии» Хани Эль-Хасаном. В ходе завязавшейся между ними задушевной беседы Эль-Хасан пожаловался на испытываемые его организацией финансовые трудности и попросил своего нового знакомого – арабского бизнесмена из Бейрута — о помощи. Ури Исраэль с радостью согласился помочь и взял на себя аренду квартиры, на которой могли бы собираться лидеры «палестинской революции».

В течение всех последующих месяцев на этой квартире собирались руководители ООП, чтобы выстроить стратегический план дальнейших действий или разработать серию терактов. Единственное, чего они не знали — что в это самое время за стеной, отделяющей эту квартиру от соседней, сидят агенты «Моссада» и с помощью встроенных в стену микрофонов ловят каждое их слово.

Довольно часто на этих встречах бывал и Ясир Арафат. Прослушав его речи, тогдашний глава европейского отдела «Моссада» Рафи Эйтан пришел к выводу, что этот человек особенно опасен и его следует ликвидировать. В июне 1964 года Эйтан предложил главе «Моссада» Меиру Амиту, чтобы в момент очередного заседания террористов сотрудники оперативного отдела «Кейсария» ворвались в эту конспиративную квартиру в день, когда там будет находиться Арафат, и перестреляли бы всех участников совещания.

— Надо задавить эту гадину, пока она только в зародыше. Мы полностью контролируем этот дом, реализовать операцию будет несложно! – убеждал Рафи Эйтан Амита, но последний отверг эту идею. Спустя еще полгода ООП предприняла свою первую попытку теракта. Попытка оказалась неудачной, но сама по себе означала начало принципиально нового этапа противостояния между Израилем и палестинцами.

Дальше события развивались по драматическому сценарию. В тот самый момент, когда Ури Исраэль осуществлял очередной сеанс связи с Израилем, в комнату неожиданно вошла Мирьям. Наверное, Исраэль при желании мог бы дать какое-либо приемлемое объяснение происходящему и как-то выкрутиться. Однако он решил, что пришло время открыть жене правду. В порыве откровенности Ури признался, что не только не является правоверным мусульманином и большим поклонником ООП, каким представлялся все это время, но и вообще не является арабом: он – еврей и израильтянин. Более того: он – сотрудник «Моссада».

Впрочем, не исключено, что дело было отнюдь не в минутном порыве. Просто Ури Исраэль, безумно любивший жену, уже давно собирался рассказать ей правду и думал о том, как они вместе с сыном вернутся в Израиль и будут там жить долго и счастливо. В том, что Мирьям застала его во время сеанса связи, было всего лишь удобным поводом осуществить задуманное.

Однако Мирьям сначала закатила истерику, а затем решила открыть мужу и свою личную тайну: вот уже несколько месяцев у нее роман с Хани Эль-Хасаном, причем они встречаются на той самой квартире, которую оплачивает Ури.

Трудно сказать, кто был больше в тот момент шокирован: Мирьям, узнавшая, что все эти годы была замужем за евреем, или Ури Исраэль, услышавший об измене жены. Между супругами вспыхнул грандиозный скандал, а вскоре израильтянин послал в Тель-Авив подробный отчет о случившемся.

Поняв, что Ури Исраэль на грани провала, Рафи Эйтан и Сами Мория срочно вылетели на встречу с супругами. В течение нескольких часов Эйтан беседовал с Мирьям, а потом к этой беседе подключился и Мория.

— После всего, что случилось, мы должны вернуть вашего мужа на родину, в Израиль. Но он любит вас и хочет сохранить ваш брак. Если вы согласитесь пройти церемонию гиюра, то есть перейти в иудаизм, то вполне сможете жить с ним в Израиле, — убеждал женщину Сами Мория.

В какой-то момент Мирьям сломалась и согласилась перейти в иудаизм, после чего в Европу был срочно вызван для проведения соответствующей церемонии главный раввин Израиля Шломо Горен.

После этого супругов, чтобы они могли постепенно войти в новую жизнь, поселили на какое-то время в Париже. Но что-то, видимо, надломилось в их отношениях после того памятного обоим скандала. Спустя три года они развелись. Мирьям, пожив с сыном в Израиле всего пару месяцев, уехала за границу. Она больше не вышла замуж, сосредоточившись целиком на воспитании сына, который и сегодня уверен, что его отец был правоверным мусульманином и истинным патриотом арабского народа.

Ури Исраэль женился снова, на этот раз на еврейке, и новая жена родила ему сына. Но в этот же период у него обнаружились проблемы с сердцем, и врачи стали настаивать на операции. В 1974 году Ури Исраэль скончался на операционном столе. Его сыну было на тот момент два года. Лишь десятилетия спустя, после рассекречивания этих документов, адвокат Шай Исраэль узнал, что его отец был настоящим героем.

Судьба второго Улисса – Ицхака — оказалась в целом похожа на судьбу Ури Исраэля. Похожей – и в то же время глубоко отличной, ибо судьбу каждого мужчины в конечном итоге определяет та женщина, которая находится с ним рядом.

Не отрекаются, любя...

Узнав, что его товарищ по курсу Ури Исраэль женился, Ицхак также признался Сами Мория, что давно влюблен в сестру своего коллеги по службе в полиции: девушку из очень уважаемой и богатой арабской семьи. И этот брак тоже был разрешен ШАБАКом – во-первых, потому, что все понимали, как трудно приходится молодому мужчине без женщины, а во-вторых, по той причине, что такой брак лишь укреплял позиции Ицхака в арабском мире.

В точности, как и Ури Исраэль, Ицхак вскоре получил предложение поработать за рубежом – только не в Бразилии, а в Голландии. Компания, в которой он стал менеджером, вела бизнес с арабским миром, и это позволяло Ицхаку постоянно бывать в различных арабских странах, поставляя оттуда весьма ценную информацию. Вместе с Ури Исраэлем он одним из первых предоставил в руки «Моссада» сведения о структуре ООП и ее лидерах.

Когда было принято решение об отзыве Ури Исраэля, вместе с ним решили отозвать и Ицхака, и таким образом окончательно закрыть «проект Улисс». Сами Мория вызвал Ицхака на беседу, сообщил ему, что пришло время «снова стать евреем» и спросил, собирается ли он возвращаться в Израиль вместе с семьей. «Если твоя жена откажется, она может остаться в Европе, и мы будем обеспечивать ее и твоих детей до конца жизни», — сказал Мория.

— Ты слышал, чтобы когда-нибудь в джунглях вожак обезьяньей стаи бросал свою семью? – ответил Ицхак, у которого к тому времени было уже трое детей. – Так вот, я тоже свою семью не бросаю. Мы вернемся все вместе!

— Только при одном условии: твоя жена пройдет гиюр. Сам подумай, каково ей, арабке, будет без этого жить в еврейском окружении! – заявил Мория.

Он же взялся рассказать супруге Ицхака правду. А сам бесстрашный разведчик в этот момент сидел в соседней комнате и трясся от страха, не зная, чем закончится этот разговор.

— Я хочу тебе сказать что-то плохое и хорошее одновременно; все зависит от того, как на это посмотреть, — начал Мория. – Твой муж не араб и не мусульманин. Он – еврей, который находится при исполнении служебного долга, а я – его прямой начальник. Оба мы работаем в службе безопасности Израиля…

Мория продолжал говорить. Он говорил о том, что единственный путь для нее остаться рядом с мужем – это пройти гиюр; что, конечно, она может остаться в Амстердаме и ее обеспечат; что все, что она до сих пор знала о евреях неверно. Женщина продолжала сидеть на стуле и молча слушать, сохраняя поразительное хладнокровие. Тогда Сами Мория, несколько удивившись, подошел к ней поближе и обнаружил, что жена Ицхака пребывает в глубоком обмороке. Пришлось дать ей понюхать нашатыря, плеснуть на нее воды и начать объяснять все с начала.

Наконец, она нарушила затянувшееся молчание.

— Я люблю Ицхака и согласна стать еврейкой, — сказала она. — Но если я пройду гиюр, мои братья убьют меня…

Пришлось сотруднику ШАБАКа Яакову Лениру отправиться на переговоры с кланом женщины.

— Так случилось. Он любит вашу сестру, ваша сестра любит его. У них дети. Ей нужно пройти гиюр. Неужели вы убьете ее из-за этого? – напрямую спросил Ленир.

К счастью, братья женщины оказались людьми либеральными, и заявили, что убивать сестру не собираются.

Дальше все повторилось: раввин Шломо Горен провел церемонию гиюра жены Ицхака, получившей еврейской имя Рут; затем они некоторое время жили в Париже, а потом вернулись в Израиль и поселились в Бат-Яме. Для Ицхака подыскали работу в службе охраны почты – не очень хорошо оплачиваемую, но зато надежную. Каково же было удивление Сами Мория, когда однажды он узнал, что Ицхак сидит без работы ,а ему и его семье в буквальном смысле слова нечего есть.

Как выяснилось, начальник охраны заявил, что Ицхак представляет собой «опасность для государства» и выкинул его с работы за то, что у него жена – арабка (хотя после прохождения гиюра прозелит в иудаизме считается таким же евреем, как и все остальные)!

В ярости Сами Мория ворвался в кабинет тогдашнего начальника ШАБАКа Йосефа Хармелина. Что он говорил, Сами уже не помнит — помнит лишь, что очень сильно стучал кулаком по столу своего прямого начальника. После чего Ицхак был принят на работу в ШАБАК.

Ицхак и его Рут действительно жили долго и счастливо, пока в 2011 году он не скончался.

Так была поставлена финальная точка в проекте «Улисс», значительная часть материалов которого и по сей день продолжает оставаться засекреченной.


Петр Люкимсон
Источник: https://detaly.co.il/3165-2
 
Назад
Сверху Снизу