Лет, наверное, до 60-ти, дед публично наград не носил и тему войны обходил десятой дорогой. И 9-е мая не праздновал, как не праздновали его при Сталине, как не праздновали при Хрущёве. Начали праздновать официально при Брежневе и чем дальше, тем пышнее. Но дед всё равно долго не праздновал, в парадах не участвовал. После 60-ти, вроде, встречался на 9-е с однополчанами (которые были в живых ещё). По крайней мере один такой эпизод я смутно запомнил ребёнком. 9-я мая, дед со мной и моим двоюродным братом (тоже его внуком) где-то гуляем в парке. Дед встретил какого-то своего знакомого однополчанина. Это был уже конец 80-х. Приветствовали радостно, обнялись, эмоции, а потом как-то всё быстро закончилось. Никаких воспоминаний, вопросов кроме "как сам-то?" Помолчали и разошлись. Ни на какие вопросы о войне дед никогда не отвечал иначе как "мы стреляли в них, они в нас".
Только уже где-то лет под 80, уже в Израиле, приняв на 9 мая пол-чарочки (дед и в молодости с алкоголем был очень-очень сдержан), он разговорился на мой риторический вопрос, убивал ли он немцев. Вдруг начал рассказывать что-то с середины, какой-то эпизод рукопашного боя без начала истории. Просто фрагмент, где он удушил немца рожком от его же немецкого автомата. Типа катались по полу и пытались забрать друг у друга этот автомат. В итоге автомат остался у немца, а у деда рожок. Вот этот рожок дед загнал ему в рот, будучи лёжа наверху и так его удавил. А потом встал с уже задушенного немца и ударом сапога загнал этот рожок ему глубоко в горло.
На этом моменте дед сделал паузу (мы подобрали челюсти разинутых в гробовой тишине ртов, потому что никогда ни до ни после этого дед вообще ничего не рассказывал и вообще производил впечатляние добряка, несовместимого с насилием от слова никак) и добавил, мол зря, конечно. Мол, он уже и так мёртв был. И замолчал. Надолго. До конца дня, почти не реагируя на попытки отвлечь его, растормошить, развеселить, хвалить и т.д.
60 лет делать вид, что ничего или не было или не помнит, а в 80 лет оказалось, что помнит очень детально. Именно детальность этого вырванного из контекста эпизода меня тогда впечатлила и ужаснула. Казалось, он описывает пережитое вчера. Сколько ещё таких эпизодов носил он в себе? О чём ещё не рассказал?
Но чем старше он становился, тем становился сентиментальнее. Он никогда прилюдно не плакал. Ни тогда, когда хоронил свою мать, ни когда ему сообщили о смерти младшего брата. Ни позже, когда хоронил жену. Вообще никто никогда не видел его слёз. А вот после 85-ти, после инсульта, стал плакать по многу раз в день. Тогда же стал носить награды на 9-е мая. В старости люди сентиментальнее и хотят внимания.
Кстати, именно желание получить внимание, на мой взгляд, толкает многих стариков, не воевавших на той войне, надевать на себя чужие награды, ордена и медали. Вот это традиционное публичное ряжение в ветеранов, столь раздражающее многих, я воспринимаю с жалостью. Как когда-то, когда я навещал бабушку в гериатрическом отделении, там лежала старушка, которая показывала мне письма, которые пишет ей племянник (детей у неё не было, емнип). А моя бабушка по секрету шепнула мне, что это неправда, не пишет ей племянник, она сама себе пишет, что бабушка видела неоднократно, а потом всем рассказывает, что вот племянник ей написал. Я когда это услышал, чуть слёзным комом в горле не подавился. Наверное после этого я и не обижаюсь на ряженных ветеранов, четырежды ГСС и прочую подобную праздничную гериатрию.